Я решил, что в этот момент, возможно, будет лучше промолчать. И подождать, пока либринавт опять успокоится.

– После последнего великого пожара Книгорода этот неизмеримый мир стал еще более непредсказуемым, вам это понятно? Никогда прежде возникший наверху огонь не проникал так глубоко в лабиринт. Никогда прежде такое множество опорных пилонов, столько несущих конструкций не было разрушено пламенем. Многие из них просто полностью сгорели. То, что осталось там, внизу, по прочности своей было подобно карточному домику, стоящему на барханах. Иногда раздающиеся там звуки – вечный скрип и треск – вселяют такой страх, что я никогда бы не отважился взять с полки даже одну-единственную книгу. Пусть даже она трижды входила бы в «Золотой список»! Потому что я бы опасался, что из-за этого произойдет обрушение.

Одна эта фраза в значительно большей степени, чем все сказанное прежде, свидетельствовала о том, что теперь и правда действует новое поколение охотников за книгами, потому что ни один из прежних представителей этого отряда никогда бы не признался, что он чего-то опасается. Для либринавта считалось теперь неразумным ничего не бояться. Это было глупо.

– Каждую секунду какая-нибудь огромная древняя библиотека сдвигается подобно баяну, так как где-то неожиданно возникает вакуум. Проход, в котором только что можно было стоять во весь рост, неожиданно обрушивается. Безо всяких предварительных настораживающих звуков. Быть погребенным заживо – одна из самых ужасных смертей, не так ли? Поэтому там, внизу, это приходится учитывать каждую секунду! Почему охотники за книгами того времени в таких условиях еще и поджигали пещеры в противоположных направлениях, сегодня не понимает ни один либринавт.

Неожиданно мне в голову пришел один аргумент, который несколько подпортил идеалистическую картину, написанную либринавтом о самом себе. Было довольно рискованно переводить сейчас разговор на эту тему, так как я, конечно, не знал, как он отреагирует на критические вопросы. Но меня буквально пронзало желание! Он производил впечатление достаточно цивилизованного субъекта, и мы находились среди множества людей. Что могло случиться?

– Это правда, – спросил я тихо и как будто между прочим, – что либринавты все еще торгуют литературными реликвиями? То есть отрезанными конечностями или мумифицированными органами скончавшихся писателей?

Либринавт опять внимательно посмотрел на меня, и я приготовился к мощной словесной атаке или даже к вызову на дуэль. Но он только негромко сказал: