– Так-так, ну и ну… По поводу девчонки, Анестезии – мы не в обиде. Крысы по-прежнему считают тебя своим другом. И крыситы тоже. Заходи в гости. Обращайся.

– Спасибо.

Его отведет Анестезия, вспомнил он. Ее не жалко.

Предводитель крыситов наклонился и вытащил из-под скамейки черную спортивную сумку на молнии. Сумка показалась Ричарду очень знакомой.

– Там все на месте. Можешь проверить.

Ричард расстегнул молнию. Внутри были все его вещи. Он увидел даже свой бумажник, который лежал на аккуратно сложенных джинсах. Ричард застегнул сумку, повесил ее на плечо и пошел прочь, не поблагодарив крысита и ни разу не обернувшись.

Он вышел со станции, спустился по серым каменным ступеням.

Было тихо и пусто. Ветер носил по асфальту опавшие листья – желтые, бежевые, коричневые, – яркие пятнышки в сером свете. Ричард спустился в подземный переход. Что-то прошуршало в полумраке. Он настороженно обернулся. Их было двенадцать. Они медленно шли к нему, и в тишине слышался только шелест темного бархата и легкое позвякивание серебряных украшений. Но все эти звуки были едва различимы – даже шорох листьев казался слышнее. Двенадцать бледных женщин глядели на него голодными глазами.

Ему стало страшно. Он сжал нож, зная, что пустить его в ход для него так же невозможно, как перепрыгнуть через Темзу. Оставалось только надеяться, что они испугаются ножа. Он чувствовал удушающий аромат жимолости, ландыша и мускуса.

Ламия обошла своих подруг и приблизилась к Ричарду. Он нервно поднял нож, вспоминая ледяной холод ее поцелуя, его смертоносную сладость. Ламия чуть склонила голову и нежно улыбнулась Ричарду. А потом поднесла ладонь к губам и послала ему воздушный поцелуй.

Ричарда передернуло. Что-то затрепетало в темноте – и дети ночи исчезли, остались лишь тени.

* * *

Ричард прошел по переходу и выбрался на поверхность. Он оказался на вершине поросшего травой холма. Солнце медленно выползало из-за горизонта. В его неясном свете Ричард разглядывал расстилавшуюся перед ним зеленую равнину. Он видел дубы, ясени и буки с голыми ветвями, – различая их по форме, потому что листва облетела. По равнине вилась широкая чистая река. Он заметил, что стоит на острове: две речушки поменьше впадали в реку, огибая холм, на котором он стоял. И вдруг Ричард понял, хотя и не мог бы сказать, откуда пришло к нему это понимание, но он был совершенно уверен, что не ошибся: он по-прежнему в Лондоне, только за три тысячи лет до того, как на берегу Темзы лег первый камень первого человеческого жилища.