— Я имею в виду — это же вроде не Страна Рождества, верно?

— Нет, — сказала она. — Это дверной проем. Ему, наверное, не обязательно приезжать сюда, чтобы перебраться в Страну Рождества, но попасть в нее ему проще всего отсюда.

Ангелы с трубами у губ колыхались и покачивались среди снежинок.

— Твой дверной проем… — сказал он. — Мост. Он исчез. Пропал, когда мы скатились к подножию склона.

— Я могу вернуть его, когда он мне понадобится, — сказала она.

— Жаль, что мы не могли захватить с собой тех копов. Привести их прямо сюда. Может, они направили бы все свои пушки на нужного парня.

— Думаю, чем меньше веса приходится на мост, тем лучше, — сказала она. — Это крайнее средство. Я даже тебя не хотела по нему перевозить.

— Ну что ж. Теперь я здесь. — Он все еще держал в руке лоснящийся пакет с АНФО. Осторожно сунул его обратно к другим и поднял рюкзак. — Какой у нас план?

Она сказала:

— Первая часть плана состоит в том, что ты даешь мне эти штуковины. — Она взяла одну лямку рюкзака. Он на мгновение уставился не нее, придерживая рюкзак и не испытывая уверенности, что должен отдать ей его, потом отпустил. Но он получил, чего хотел, он был здесь, и она никоим образом не могла от него избавиться. Она перекинула лямку через плечо.

— Вторая часть плана… — начала она, затем повернула голову и посмотрела в сторону шоссе.

Сквозь ночь по нему скользила машина, свет фар которой пробивался через стволы сосен, бросая через гравийный проселок нелепо длинные тени. Она замедлила ход, приближаясь к повороту к дому. Лу почувствовал за левым ухом тупую пульсацию боли. Снег падал крупными, как гусиные перья, хлопьями, начиная скопляться на грунтовой дороге.

— Господи, — сказал Лу и с трудом узнал свой напряженный голос. — Это он. А мы не готовы.

— Отойди сюда, — сказала Вик.

Она схватила его за рукав и пошла спиной вперед, ведя его по ковру из сухих опавших листьев и сосновых иголок. Они вместе скользнули в выводок тонких, высоких и гибких берез. Лу впервые заметил, что их дыхание вырывается паром в посеребренной лунным светом ночи.

«Роллс-Ройс Призрак» свернул на длинную гравийную дорогу. На лобовом стекле плавало отражение желтоватой, как кость, луны, пойманной в переплетение черных веток — колыбель для кошки.

Они наблюдали за величественным приближением автомобиля. Лу чувствовал, как дрожат его толстые ноги. «Мне просто немного дольше нужно побыть храбрым», — подумал он. Лу всем сердцем верил в Бога, уверовал еще ребенком, когда увидел на видео Джорджа Бернса[177] в фильме «О Боже!». Сейчас он мысленно возносил молитву тощему, морщинистому Джорджу Бернсу: «Пожалуйста. Однажды я был храбрым, позволь мне еще раз побыть храбрым. Позволь мне побыть храбрым ради Уэйна и Вик. Я так и так умру, позволь мне умереть достойно». Потом ему пришло в голову, что он хотел этого, не раз об этом мечтал: о последнем шансе показать, что он может отбросить страх и сделать, что требуется сделать. Пора великого шанса наконец настала.