Она увидела, как Уэйн голой рукой хватается за край двери, увидела, как он высовывает ноги. Затем он соскользывет с сиденья на булыжники мостовой.

Он глядел на ночь, на огни, разинув от удивления рот. Он был чистым и красивым, его темные волосы были зачесаны назад с удивительно белого лба, а красный рот открывался в изумленной улыбке…

…и она увидела его зубы — костяные лезвия, идущие острыми, тонкими рядами. Такие же, как у всех остальных.

— Уэйн, — со сдавленным всхлипом произнесла она.

Он повернул голову и посмотрел на нее с изумлением и восторгом.

— Мама! — сказал он. — Привет! Эй, мам, правда, это невероятно? Это все по-настоящему! Это в самом деле по-настоящему!

Он посмотрел поверх каменной стены, в небо, на большую низкую луну со спящим серебряным лицом. Увидев луну, он рассмеялся. Вик не помнила, когда он в последний раз смеялся так свободно и так легко.

— Мам! У луны есть лицо!

— Иди сюда, Уэйн. Сейчас же. Иди ко мне. Нам надо ехать.

Он посмотрел на нее, и между его темных бровей появилась складка недоумения.

— Почему? — сказал он. — Мы ведь только что приехали.

Подкравшись сзади, Милли обняла Уэйна за талию, приникнув к его спине, как любовница. Он дернулся, удивленно оглядываясь, но потом замер, меж тем как Милли что-то шептала ему на ухо. С ее высокими скулами, полными губами и впалыми висками, она была ужасно красивой. Он внимательно слушал, широко раскрыв глаза… а потом рот у него раскрылся еще сильнее, обнаруживая еще больше торчащих зубов.

— А! А, ты шутишь! — он посмотрел на Вик в изумлении. — Она говорит, что мы не можем ехать! Мы никуда не можем ехать, потому что я должен развернуть свой рождественский подарок!

Девочка наклонилась и снова горячо зашептала Уэйну на ухо.

— Отойди от нее, Уэйн, — сказала Вик.