– Гномы очень гордятся тем, что они ремесленники, и уважают вещи, которые делают, – ответил Блитц. – Вы, люди, производите тысячи плохих стульев, которые год спустя просто выходят из строя и отправляются на помойку. Гном же делает стул с расчетом, что он прослужит владельцу всю жизнь, а кроме того, будет единственным в своем роде. Кубки, мебель, оружие… У каждой вещи, которую мы создаем, есть душа, а значит, она достойна носить свое имя.

Я внимательно разглядел гравировку на своем кубке. Как же изящно вплетались руны в волнообразный орнамент! Я конечно бы предпочел, чтобы мастер назвал его НИ ЗА ЧТО НЕ ВЗОРВУСЬ, но все равно вещь была превосходной.

– А почему ты назвал Набби сыном Лоретты, а меня – сыном Натали? – задал я новый вопрос.

– У гномов матриархат, и родословные наши прослеживаются по материнской линии. По-моему, гораздо логичнее вашего патриархального метода. Каждый из нас ведь рождается лишь от одной биологической матери. Ну, разумеется, если ты не бог Хеймдалл. У него было девять биологических матерей. Но, сам понимаешь, с ним случай отдельный.

В моем мозгу, кажется, начали плавиться нервные клетки, и я вновь поспешил сменить тему.

– Сэм мне сказала, что красное золото – это валюта Асгарда. Но почему же Фрея тоже его выплакивает?

– В Асгарде золото не такое чистое, а у Фреи оно самой высшей, подлинно стопроцентной пробы и представляет собой огромную ценность. За тот мешочек его, который она нам дала, любой гном не задумываясь пожертвовал бы правым глазом.

– То есть этот чувак Джуниор за него с нами договорится?

– Или договорится, или порубит нас на мелкие кусочки, – ответил Блитцен. – Поешь-ка начосов, пока мы ждем.

Глава XLI Блитц заключает плохую сделку

Глава XLI

Блитц заключает плохую сделку

Должен отдать Набби должное: он нам подал отличные предсмертные начосы с соусом гуакамоле.

Я успел слопать половину, когда в таверне возник Джуниор. При виде его у меня вдруг как-то сразу возникло желание опустошить ПАПУ БУМА и на фиг взорваться. Слишком уж хилыми показались мне наши с Блитцем шансы в переговорах с этим старым гномом.

Выглядел Джуниор лет на двести. Края его лысины, усеянной старческими пигментными пятнами, облепляли редкие клочки серых волос. Реденькая борода выглядела как потрепанная мочалка. А глаза были карие, злобные и метались по бару с таким выражением, словно при каждом взгляде на что-нибудь он говорил: «Я это ненавижу. И это тоже. А это вовсе терпеть не могу». Сам он по части физической формы выглядел совершенно не устрашающе. С ногами у него вообще была явно полная лажа, и шел он, опираясь на позолоченные ходунки. Зато его с двух сторон сопровождало по гномичьему охраннику, каждый из которых мог запросто претендовать на роль манекена для тренировок национальной футбольной лиги.