Джоана нашла в доме лакированный деревянный шезлонг, разложила его в нескольких метрах от костра, а потом разложила на нём своё тело.

Прошло каких-то пять-шест секунд, как она вслух подумала:

– Сейчас бы сюда пару бутылок светлого.

– Да – поддержал её Лоран. В его голосе звучало сильное вожделение, когда Джоана упомянула про пиво. Он сидел на поваленном стареньком сосновом стволе, наклонившись слегка вперёд и сложив руки в замок. – Так может коньяк? Ещё две бутылки осталось.

– Боюсь, дружище, коньяк в том же количестве, что и пиво, вырубит меня ещё до того, как успею испытать кайф от его вкуса.

– Тогда, как знаешь. Моё дело предложить.

Джоана глубоко вдохнула свежий воздух девственной природы, вытянула вверх руки, подтянулась во весь рост лёжа на шезлонге, и произнесла восхищённым голосом:

– Но до чего же всё-таки здесь охренительно.

И правда. Описать весь восторг от той неземной красоты можно было только прибегнув к применению отборных ругательств.

Бывает же настолько дивная красота, которая заставляет материться от восторга.

– И не говори.

Оглянувшись по сторонам Джоана спросила:

– А где Абдул с Виктором?

– Хворост быстро сгорает. Они поехали искать ветки потолще.

На костре лежала стальная сетка, которую открутил Лоран из-под радиатора на чёрном джипе. Вот уже минут двадцать она нагревалась под жаром горевших сухих веток. На раскалённом металле тут же исчезали грязь и микробы. Это был, своего рода, самодельный гриль.

Спокойная уединённая обстановка навела Джоану на разговор:

– Скажи, если всё получится, … ты думал о том, чем займёшься? Или, может, отправишься куда-нибудь?

– Отколоться от компании – пожалуй не лучшая мысль. Даже если выведем из строя сервер, на смену крюгерам придёт новое зло. Это как синяк: заживёт один, наживёшь другой. Отморозков хватает в мире, особенно когда вокруг не кому следить за порядком. Так что, думаю лучше держаться вместе. Виктор не зря сказал, что все мы потеряли близких, и теперь те, с кем свели нас обстоятельства… они – наша семья. У меня была толпа закадычных друзей. Они всю жизнь были моей семьёй. Их всех у меня отняли. Вот я и подумал, что вы единственные люди, кем я дорожу. – Затем Лоран опустил голову, и всматриваясь куда-то в землю, потухшим голосом добавил, сопровождая лёгкие хлопки искр в костре:

– Мне, как и Виктору – стараться в этой жизни больше не для кого.