Перешагивая высокий порог, он подумал: если она колдунья или призрак, что ей моя песочная дубинка?

Другая жаровня заливала пространство залы синим светом. Кликит быстро вошел, рассудив, что попытка не пытка. Но когда он приблизился к женщине, она промолвила, не оборачиваясь:

— Настоящее сокровище этого храма — не его драгоценности. Они ничтожны, как песок, что усеивает плиты. Драгоценности меркнут перед тем, что скрыто в этих стенах. — Больше она не улыбалась. Теперь в ее глазах, мерцающих в синем свете жаровни, читалась мольба. — Скажи мне, Кликит, скажи, маленький воришка, что тебе желанней всех драгоценностей мира? — (За поворотом свет стал красным.) — Чего ты хочешь больше, чем денег, вкусной еды, красивой одежды, замка с рабами…

Кликит выдавил щербатую улыбку:

— Для меня мало что на свете сравнится с вкусной едой, госпожа!

Это была увертка. На свете осталось не так много еды, которую он мог жевать, не испытывая мучительной боли. Уже давно одно упоминание о еде вызывало раздражение и неотвратимый ужас.

На ее лице мелькнул отблеск прежней улыбки.

— Не верю, что ты и впрямь голоден, Кликит…

Она угадала. Вместе со страхом аппетит, и так нежеланный, сошел на нет.

— Я так голоден, что готов съесть медведя, — соврал он, сжимая за спиной куль, набитый песком.

Женщина отвела глаза.

Он уже хотел было размахнуться, но жрица, оглянувшись, свернула под арку.

Кликит потащился за ней, ощущая странную слабость в коленях. В этом мутном желтоватом свете лицо женщины постарело, а в чертах проглянуло нечто большее, чем возраст.

— Сокровище, настоящее сокровище этого храма, есть то, что вечно, смертоносно и свободно от смертных уз, то, чего многие искали, но мало кто обрел.

— И… и что же это такое?

— Любовь, — ответила она, и ее улыбка, прежде чем он сообразил, почему она улыбается, рассыпалась смехом.

И снова она отвернулась. И снова он вспомнил, что должен занести куль над своей лысеющей головой и обрушить его на затылок жрицы, но она уже спускалась вниз по узким ступеням:

— Следуй за мной.

И снова она была впереди — чуть дальше, чем нужно для удара.

Треножники на ступенях горели зеленым, алым, белым, привычно немигающим огнем. Бесконечный извилистый спуск убаюкивал.