— Я выспался, Тиранда, — с нежностью в голосе ответил Верховный друид. — Тысяча лет Сна это много.

— Много, — холодно согласилась Тиранда.

— Я не вернусь в Изумрудный Сон. Я останусь здесь.

— Ты принял бы это решение, если бы все еще мог вернуться в Сон? Скажи мне, Малфурион? Ведь тебе просто некуда возвращаться теперь.

— Я выбрал бы тебя, Тиранда. Мы… — Малфурион вздохнул. —Я потерял много времени. Ты вынуждена была принимать сложные решения. Без меня. Прости.

Лорна почти добралась до ступеней беседки к этому времени. Возможно, ей не стоило быть настолько осторожной, но ей не хотелось бы, чтобы они поняли, что их мог кто-то услышать. Им, кажется, стоило выговориться, а если такой непростой разговор прервать… возобновить его будет еще сложнее.

Но Лорна замерла на последней ступеньке прежде, чем снова вернуться к мозаичной карте, а оттуда повернуть к дому. Замерла в надежде услышать ответ Верховной жрицы, что она прощает или не прощает, или что-то еще, что могла сказать рассерженная женщина. Иногда женщинам просто нужно выговориться.

Но Тиранда Шелест Ветра молчала.

Лорна сбежала со ступеней и отправилась домой. Если жрица и сказала что-то потом, то она этого уже не слышала.

В ее жизни нет места чужим секретам. Если она что-то и подслушает впредь, прежде всего, она постарается избежать этого или раскроет себя, потому что с нее хватит.

Хватит чужих секретов.

Пожалуй, ей стоит переодеться в сухую одежду и поискать представителей Лиги Исследователей в Дарнасе. И начать готовить отца к тому, что однажды… в один ясный и, конечно, солнечный день она отправится исследовать Азерот.

Огромный таящий множество загадок мир.

***

Винсент Годфри ожидал чего-то подобного. Надеялся, правда, что Эшбери подошлет кого-то другого, не станет сводить счеты с ним лично, но с другой стороны, разве Годфри все еще считал Эшбери другом? Сторонником? Соратником? Нет. Так чего удивляться, что безлунной ночью Эшбери решил убить его собственными руками?

Армии Подгорода потребовалось двое суток, чтобы, наконец, убраться восвояси. Годфри понимал — оставалось только ждать. И все эти двое суток Эшбери спорил и не соглашался.

— Ты назначил меня главным, — снова и снова повторял Годфри. — Приказ прежний — я запрещаю покидать крепость.

Эшбери шипел и рвал пером пергамент, выводя новые слова. Бенджамин — кожа да кости, думал Годфри, да его ветром скоро сдует, — едва дотягивался макушкой до сгорбленного плеча мертвого, но так и не нашедшего успокоения мятежника.

Мальчик одинаково прилежно зачитывал и проклятия, и трехэтажные ругательства, нацарапанные немым Эшбери.