Джинчуррики…

Я покосился на мрачного, как туча Хокаге.

— Как вы думаете, сенсей, что произойдет, когда он узнает, кем был его отец? У вас маразма случайно нет? Приступ кретинизма у Советников не случился? Вы что, думаете, что об этой тайне знают только немногие? Да, вы ему дали фамилию Узумаки, но как только кто-то сложит два и два, то он ему расскажет о его родителях и попытается перетянуть его на свою сторону! Представьте на секунду, это сделают наши враги? Вы что, не понимаете, что мы лишимся единственного джинчуррики?

— При правильной идеологической накачке этого не должно произойти…

— Идеологической накачке? Вы своих учеников случайно не забыли? Вот уж кому мозг промывали ежечасно и что? Джирайя занимается черте чем, Цунаде творит то же самое, а Орочимару залез в какую-то щель и никто из них не хочет иметь с Конохой дел!

Хирузен отвернулся и я еще сильнее ощутил, насколько он стар — его плечи поникли, а сам он сгорбился.

— Скорее это говорит о моем провале как учителя, чем о недостаточной идеологической накачке… Да и испытания на их судьбу выпали настолько неподъемные, что сломали бы и более крепких волей людей.

— И тем не менее, я считаю, что это бесчеловечно. Вы сами создаете монстра, чудовище, которое мне однажды придется убить. А это будет крайне непросто. — Я резко наклонил голову и хрустнул шейными позвонками, продолжив: — Лично я сомневаюсь, что если схватка произойдет в пределах Конохи, что даже половина нашей деревни уцелеет…

Все так же не поворачиваясь ко мне, старик произнес:

— Я скажу тебе правду Акио… Одним из условий такой его судьбы, был ты. Советники поставили на одну чашу весов тебя, а на другую — его. И мне пришлось уступить.

Вот оно что.

— Понятно… Неужели Данзо продолжает интриговать? Надеюсь, он понимает, что, однажды, я его уничтожу…

Хирузен мгновенно обернулся ко мне:

— Не смей даже думать об этом! В последнее время Корень приобретает все больший вес. Данзо питает война, он играет на настроениях ястребов, которые хотят постоянной войны. Мир ему претит. Он хочет власти. Хочет поста Хокаге. Иногда я думаю, что зря простил ему покушение.

— Вы ему простили ч-что? — степень моего удивления практически достигла крайней отметки.

— Покушение. — почти равнодушно произнес старик и не спеша пошел дальше по улице.

— Но зачем? — догнал его я.

— Понимаешь, он — мой друг детства. После гибели своего клана и тяжелого ранения Данзо запутался… самоослепился желанием любой ценой получить власть. Когда я это понял, я стал, к сожалению, уже чересчур стар и сантиментален. И у меня просто не поднялась рука.