Рубиновый глаз сверкнул в вечном полумраке коридора и на меня обрушился образ, который я с трудом и далеко не сразу и не полностью смогла перевести в слова.

— Наш создатель знал, что ему предстоит сойтись в бою с ордами Лишенных покоя. И потому создал нас такими. Для нас любая нежить — всего лишь пища. Жаль, что остальные разбежались... Но они — вернутся. А Пославший разрешил мне задержаться здесь.

— А почему ты... чувствуешь... — Я попыталась подобрать слово получше, но не смогла. «Говоришь» для того способа, при помощи которого общался со мной явно не обычный ворон — не подходило. — Почему ты передаешь мне ощущение... множественности? — Произнеся это, я укорила себя за дикое косноязычие, но ворон меня понял.

— Потому что нас было двое. И за все прошедшие века я так и не сумел смириться и привыкнуть к тому, что остался один.

— А что случилось с твоим... братом? — Я не была уверена, что выбрала правильное слово, и опасалась, что этим вопросом обижу собеседника... но надо же было о чем-то говорить.

— Приход нового бога вызвал Сумерки богов. Смертные... они не видят, не слышат, не понимают. Просто однажды с рассветом они увидели новое небо и новую землю... и не поняли даже этого. А между тем, в закатных сумерках к серебряным полям во владениях моего хозяина причалил корабль, построенный из ногтей мертвецов, и побратим создателя повел огромное войско. Небесный мост рухнул под копытами коней Сынов Огня, и Тот-кто-пришел-с-Юга взмахнул огненным мечом. Рог трубил, и дружины Груза виселицы и его сынов и братьев строились для боя. Великая цепь, выкованная из того, чего нет более в этом мире — лопнула, и Волк рванулся в атаку, а из темных глубин поднялся Змей. Мы дали бой... и не устояли. Многие тогда остались на бранном поле в вечных сумерках, а немногие выжившие — отступили под тяжелую руку нового бога. Видя, что воинство мертвецов столь огромно, что мы с братом не можем справиться с ним — создатель отослал нас. Но уже на взлете брата настигла напоенная ядом стрела того, кто сам веками страдал от яда. Я же сумел ускользнуть туда, где наши враги были не властны. И с тех пор — ждал прихода Высшего, того, кто откроет мне путь обратно в мир смертных.

Видение длилось, и слова сами собой нанизывались в пафосные строки, достойные какой-нибудь древней саги. Отчаянная ярость безнадежной схватки, горечь страшного поражения, боль от потери Сотворенного-вместе... Все это требовало выразить этот рассказ торжественным слогом.

— То есть... — спросила я, осознав последние образы видения, — ты не сам по себе явился сюда. Тебя — послали?