– Обман! Обман! Обман! – достав из колыбели куклу младенца, пленница швырнула её в стену. Стена столкновение выдержала, кукла – нет. – Мой малыш! Мой малыш! – зубовный скрежет и усиливающаяся громкость плача. И вот из стен начали лезть «Глазные Мертвецы» – отдалённо напоминающие по форме детей вечно гниющие полупрозрачные куски мяса. В нос ударил смрад разложения.

Даже зная, чего ожидать, из памяти Момонги, я был шокирован и, откровенно говоря, испуган до усрачки. Это не «крипота», это откровенный пиздец! Когда девушка достала из колыбели здоровенные окровавленные ножницы и рванула в мою сторону, то я уже не выдержал. У меня было два варианта действий: или пальнуть по округе «Уриэлем», благо теперь, без ограничения нежити, это заклинание Света десятого круга вдарит так, как ему и положено, или… Плоть опала серым прахом. Испуг, отвращение и жалость отдалились на задний план. Я знал, что должен испытывать их, но мой старый приятель ветерок надёжно оберегал меня от подобной слабости.

– Вот твой ребёнок, – я протянул куклу пленнице. Женщина замерла, застыв на половине шага. Скрипт был выполнен. Не соверши я это действие, и последовала бы атака – ещё одна «пасхалочка для гостей» от доброго главного алхимика Назарика. Сначала «Областной Страж» напугает тебя до обгаженных портков, а потом сразу в бой, если не выполнишь скрытое условие, пусть даже ты десять раз глава гильдии.

Ножницы упали на пол, а руки несчастной стали заняты куклой.

– Владыка Момонга, – мягкий и доброжелательный голос, так контрастирующий с нарядом и открывшимся мне во время атаки «освежёванным» лицом, – у вас всё хорошо?

– Да, Нигредо, у меня всё хорошо. Хотя теперь меня зовут Зеллос. Я сменил имя вместе со своей расой, – к слову, интересно, как она меня узнала? У меня даже мантия сейчас выглядит иначе, да и входил я в живой форме.

– Имена… Имена – лишь набор звуков, что столь же непостоянны, как ветер. Подует чуть иначе, и звучание меняется, – хммм, можно ли это классифицировать как эзотерический бред? Впрочем, не важно.

Справившись с напором чувств, я скинул форму лича, вернувшись к более приятному состоянию. Пусть и не в самом приятном месте, но общаться с больной девушкой, пребывая в ипостаси холодной машины… это было неправильно. Я ощущал это всем своим естеством.

– Как ты здесь? – знаю, вопрос глупый, но ничего другого на ум прийти не могло.

– Я… – она вновь склонила голову, закрыв своё изувеченное лицо волосами, что не могло меня не радовать. – Здесь так холодно и одиноко. Только я и мой малыш! – она прижала к себе куклу. – Нам грустно. Владыка, а как мои младшие сестрёнки? У них всё хорошо?