– Утром выйдем отсюда, – проговорил с набитым ртом Грико, и, не успев прожевать, снова вгрызся в сочный, истекающий жиром, ломоть.

Амазонка кивнула и что-то промычала в ответ, блаженно закатывая глаза.

На лице гарпии мелькнула усмешка и она подмигнула амазонке с таким видом, мол, а я что говорила.

Брестида вздохнула, поспешно глотая не разжеванный кусок и закашлялась.

Ехидно улыбаясь, гарпия с деланой заботой постучала амазонку по спине. Кашель амазонки приобрел нотки негодования.

– Что ты говоришь, Брестида? – невинным тоном поинтересовалась Аэлло, и не дожидаясь, пока амазонка ответит, подхватила самый большой кусок из оставшихся. Ойкнула, обжегши пальцы, и принялась отрывать зубами куски и одновременно дуть, что получалось плохо.

– Я говорю, если будет на то воля луны, – пробормотала амазонка.

– Не знала, что амазонки такие суеверные, – сокрушенно призналась гарпия, усиленно работая челюстями. – Этому должны быть причины… Чтобы это могло быть…

Брестида сверкнула зелеными кошачьими глазами, но не ответила.

Аэлло сосредоточенно наморщила лоб и прищурилась.

Брестида оторвала зубами кусок, не сводя глаз с горла Аэлло с таким красноречивым видом, что гарпия заморгала, но тут же снова нахмурилась, словно думает о чем-то очень серьезном.

– Не думай, калавинка, – попросил ее Семко, облизывая пальцы. – Ты станешь старой.

Брестида хмыкнула.

– Женщинам вообще думать вредно, – сообщил Грико, сыто отваливаясь на ствол дерева за спиной.

Тут уже обе уставились на него мрачнее туч.

Поляна, на которой решили сделать привал, метрах в ста от воды. «Чтобы не засыреть к утру от тумана», сказал Грико, и с ним никто не стал спорить. Прежде, чем луна посеребрила стволы деревьев и выбелила лишайники и свисающую с веток паутину, сагаты подстрелили трех крупных зайцев, а гарпия с амазонкой развели костер.

Брестида ловко воткнула в землю колья, и нанизала на длинную ветку сразу три освежеванные туши.

Не успела зайчатина покрыться корочкой, как от нее ничего не осталось.

Сем забросил кости в ближайший куст и Аэлло вздрогнула, когда ветки зашевелились и раздалось чавканье и урчание.

– Не бойся, калавинка, – сказал юный сагат. – Отдыхай. С нами тебе нечего бояться.