х х х

Прозвенел звонок.

Сашка сидела, сгорбившись, над тетрадкой. В уголке на полях стояла дата — четырнадцатое февраля. Ниже, аккуратно вписываясь в клеточки, вился узор из цветов и листьев. И почему-то босых человеческих ступней. Ни значка, ни слова.

— На завтра параграфы один и два из текстового модуля. Понятийный активатор, схема на странице три. Все свободны, кроме Самохиной.

Закрылась дверь за последним студентом — Костей. Уходя, он оглянулся через плечо.

— Вижу, вы славно поработали, — ласково сказал Портнов, глядя через Сашкино плечо на ее художества.

Сашка даже головы не подняла. Портнов неторопливо взял стул, поставил напротив, уселся верхом, облокотившись на спинку:

— Вы, наверное, понимаете, что Николай Валерьевич не был обязан вызволять вас из той ямы, куда вы по глупости влетели?

— Я знала, что вы так скажете.

— Какая проницательность! Не совсем понимаю, откуда у вас именно сейчас взялся бунтарский дух, когда, по моему разумению, вы должны сидеть тише воды, ниже травы… На всякий случай знайте: за каждую просачкованную учебную минуту с вас спросится жестче, чем на первом курсе. Эти цветочки, — он ткнул пальцем по направлению к раскрытой Сашкиной тетради, — уже внесены на ваш счет. Завтра жду вас на индивидуальных с отчетом об отработанных упражнениях — с первого по восьмое, если вы забыли.

— Я не забыла, — Сашка поднялась.

Портнов сощурился:

— Как-то вы слишком много стали говорить.

— А вы мне рот не затыкайте!

— С первого по десятое, — ровным голосом сообщил Портнов.

х х х

В вестибюле, перед стеклянной будкой вахтерши, ее ждал Костя. Заканчивался перерыв, по лестницам и холлу сновали первокурсники, толпой стояла группа «Б» перед входом в первую аудиторию. Третьекурсников не было, и, как всегда после зимней сессии, институт казался опустевшим.

— Привет, — сказал Костя.

— Привет, — отозвалась Сашка.

— Захар срезался.