– Как тебя поймали?

– В машине зазвонил телефон. Я на пару минут остановилась на обочине поговорить, а они подошли сзади с пушками.

На мгновение мне показалось, что большей глупости я в жизни не слышал.

– Да кто это мог быть, черт побери? Сказала бы, чтобы перезвонили.

– Не могла. Это был Уэймен.

– Уэймен! Что понадобилось этому идиоту?

– Хотел нас предупредить. Сказал, Смирнофф сегодня что-то затевает.

– Вот черт!

– Он собирается взорвать большой корабль, который придет в Эверетт. У него есть пластид.

– Корабль «Баско»?

– Ага.

По ее лицу катились капли, а ведь оно должно было уже высохнуть на ветру. Она одновременно обливалась потом и дрожала. В тусклом сером свете городских огней я видел, как из уголка рта к уху у нее стекает слюна.

– С ним тип из команды морских подрывников, – бормотала она.

– Дебби, – прервал я ее, – ты воду проглотила?

Она не ответила.

– Я люблю тебя, Дебби, – сказал я, ведь, возможно, это последнее, что она услышит.

Шли мы не слишком быстро. Я перевел рычаг до отказа и попросил Барта сунуть ей два пальца в рот. В этом не было необходимости, потому что ее желудок сам опустошал себя. К тому времени, когда мы добрались до шлюза на реке Чарльз к северу от центра, вонь дерьма и мочи мешалась с запахом блевотины, а запястья Дебби кровоточили от того, что она билась в конвульсиях.

Благодаря «Зодиаку» мы смогли подойти на несколько сотен ярдов к лучшей в мире больнице, и, перебросив Дебби через плечо, я бросился бегом. Первым выскочив на Сторроу-драйв, Барт остановил передо мной движение. И вот уже впереди замаячил прямоугольник холодного голубоватого света, стеклянные двери приемного покоя, сенсоры в них наконец почувствовали мое приближение и раздвинулись.

Приемный покой был забит до отказа. Все скамейки и большая часть пола были заняты металлистами, одни бились в конвульсиях, другие были в наручниках. Похоже, кто-то продавал на концентре «Пойзен Бойзен» скверную дурь.

Худо дело. Нервную систему Дебби совершенно закоротило: она билась как одержимая Ашторетом, и мы с Бартом вдвоем едва могли ее удержать.