— Ви, конешно, меня поймали, герр доктор Шаттен, но слава Третьего рейха прокатится по этой жалкой стране, как гроза. Я умираю за славу Германии, за нацистскую партию и Адольфа Гитлера…

— Здесь вы ошибаетесь, фон Шпильдорф. Я не стану марать рук, убивая вас, хотя вы определенно этого заслуживаете.

— Так мы что, не пришьем эту вонючую, вшивую крысу, Док? — удивился Хэнк-Янки. Американец возвышался над немецким резидентом, сжимая в мясистой лапе тупоносый пистолет.

— Твоя страна еще молода, Генри, — мягко произнес доктор Тьма, успокаивающе положив руку в черной перчатке на локоть товарища. — В Англии так дела не делаются. Фон Шпильдорфа, возможно, следует пристрелить как шпиона, но это не нам решать. У нас есть суды, закон и правосудие. Именно за это мы воюем, друг мой. За право людей на справедливость, суд и закон. Даже для вас, фон Шпильдорф. Мы сражаемся и за ваши права.

— Ах ты, выродок, английская свинья!

Хэнк стукнул немца по лбу рукоятью пистолета, и диверсант, выпучив глаза, осел на землю.

— Так ему и надо, а, Док?

Тонкие, бесстрастные губы доктора Тьмы изогнулись в легкой улыбке.

— Несомненно, Генри. Несомненно.

Сердце империи «Лич Ю-Кей» пряталось в пирамиде из стекла и хромированной стали в районе лондонских доков; она «сидела» на берегу Темзы, словно только что приземлившаяся летающая тарелка. Грега слегка подташнивало от волнения, когда мини-такси, присланное за ним, скользило мимо пикетчиков. Стоял холодный весенний день, и людей собралось немного. Кросби предупреждал его об этих «новых луддитах» и их отрицательном отношении к современным технологиям, позволявшим Личу выпускать «Комет» и другие газеты с помощью минимума персонала. Грег надеялся, что никто из людей с плакатами не узнал его. В прошлом году здесь произошло настоящее сражение с участием демонстрантов. Они вместе с толпой радикалов, озлобленных статьями Лича и его промышленной политикой, подрались с полицией и скинхедами — читателями «Комет» и основной опорой Лича. Редкие столкновения больше не интересовали общественность. В газетах Лича о них писали мало, а у остальных СМИ хватало забастовок, революций и вспышек насилия.

Мини-такси въехало прямо в пирамиду, в закрытое помещение, где автомобиль осмотрели охранники. Грегу позволили выйти из машины, и улыбающаяся девушка в облегающей форме прикрепила на лацкан его пиджака голубой одноразовый пропуск.

У нее за спиной, на стене, красовались цветные снимки в рамках с изображениями таких же улыбающихся девушек, но уже без облегающей униформы; их соски походили на раздавленные вишни, и на лицах отсутствовало всякое выражение. Предполагалось, что красотки из «Комет» являются национальным атрибутом. Таким же, как, если верить «Комет», телесные наказания в школах, смертная казнь для сторонников «Шин фейн» и право обсуждать сексуальную ориентацию актеров мыльных опер. Грег подумал: а что написала бы про красоток из «Комет» Пенни Стамп — девушка-репортер, закадычный друг доктора Тьмы из старых комиксов? Пенни вечно ругалась с редактором, который отправлял ее делать репортажи о модных показах и цветочных выставках. Она предпочитала криминальные новости, выходившие на первых полосах; возможно, ее современным эквивалентом может стать сногсшибательная красотка, не желающая раздеваться, но жаждущая стать новым Роджером Куком,[67] Вудвордом и Бернстайном?[68]