Жили они в пятиэтажном викторианском доме в престижном районе Пасифик-Хейтс. За несколько лет до того, как Липскомб купил дом, здание капитально отремонтировали, разделив на отдельные квартиры, но полностью сохранив великолепие фасада.

Собственный дом Уолли находился в том же районе, в полутора кварталах, — трёхэтажная жемчужина викторианского стиля. Жил он в нём один.

Сумерки практически перешли в ночь. Над поднимающимся с бухты туманом небо приобрело фиолетовый цвет, а пробивающаяся сквозь него неоновая подсветка превращала сверкающий огнями город в модное кабаре, только-только открывшееся для приёма гостей.

Целестина взглянула на часы и поняла, что безнадёжно опаздывает. Но коротенькие ножки Ангел не позволяли прибавить шагу.

— Куда уходит синева? — спросила девочка.

— Какая синева?

— Небесная.

— Следует за солнцем.

— А куда уходит солнце?

— На Гавайи.

— Почему на Гавайи?

— Там у него дом.

— Почему там?

— Недвижимость там дешевле.

— Я тебе не верю.

— Я лгу?

— Нет. Разыгрываешь меня.

Они подошли к перекрёстку, пересекли мостовую. Вырывавшийся изо рта воздух превращался в пар. Пар этот Ангел называла дыхательным призраком.

— Сегодня вечером веди себя, как полагается, — наказала ей Целестина.