Главным в положении Маралова было — ни в коем случае не заснуть. Медведь, побывавший в избушке, попробовав добраться до Маралова, вполне мог и понять игру охотника. А если поймет, то уйдет он уже навсегда… И тогда жди еще, что удастся придумать, и скорее всего, очень нескоро.

Не следует думать, что Маралов из чистого хулиганства несколько раз «подыгрывал» зверю, пугал его, но не показывал, что знает о его существовании… Маралов совершенно сознательно, зная, зачем это надо, несколько раз срывал атаки медведя, позволяя ему каждый раз все больше и больше. Вплоть до того, что медведь заходил за избушку, чтобы напасть неожиданно сзади. И даже здесь, в этом случае Маралов заставил медведя удрать, но дал ему возможность сомневаться: знает ли вообще Маралов о его существовании?!

Маралов дразнил зверя, пришедшего за ним, ярил близостью и легкостью добычи, заставлял забыть об осторожности. Потому что главное было в том, чтобы медведь явился ночью.

Маралов безразлично относился к вопросам, который сейчас час. Какая разница, два часа пополуночи или три? Поэтому он не мог бы сказать, когда именно у него появилась уверенность — кто-то ходит около избушки. То ли еле слышные звуки, все же издаваемые медведем, то ли легчайшие сотрясения почвы говорили Маралову, что кто-то тяжелый бродит вокруг. Этот тяжелый ходил на мягких лапах, без копыт или сапог, и часто успевал убрать лапу с ветки до того, как ветка начинала хрустеть. Маралов проснулся окончательно, и лежал, изо всех сил делая вид, что спит без задних ног. И одна деталь происходящего ужасно не нравилась Маралову: то, что никакого запаха он не слышал. Кстати, и днем ведь он ни разу не ощутил обычного медвежьего смрада! Он был в нескольких метрах от зверя, и тем не менее ему не пахло. Удивительного и необъяснимого Маралов вообще не любил, а уж тем более в такой охоте… Медведь просто не мог не пахнуть! Не тот это зверь, чтобы не издавать никаких запахов… И странно, неуютно сделалось Маралову от этих мыслей.

Ага! Вот тихо скрипнула дверь. Вот дурак! Надо было смазать петли! А теперь он испугается, решит, что все равно Маралов проснется, и уйдет! Но дверь, приоткрывшись на двадцать сантиметров, почему-то скрипеть перестала. Маралову казалось, он видит даже кривые когти, зацепившие дверь за край. Медленно-медленно дверь открывалась настолько, что в нее всунулась огромная башка. Все это походило на страшный сон: совершенно бесшумное движение чего-то громадного, живого.

Маралов видел, как мерцают зеленым глаза зверя, всего метрах в шести от него. Глаза были единственным, что можно было хоть как-то рассмотреть: стоило зверю втиснуть в домик не только башку, но и часть тела, как невозможно стало различить, где там плечи, где уши, а где, допустим, подбородок. Маралов по-прежнему не слышал запаха, и вдруг приступ ужаса охватил бывалого охотника. С кем же это он сейчас в одной избушке?! Если не пахнет — то это ведь и не медведь! Это существо, имеющее внешний вид и повадки медведя… Но не медведь!