Когда Ропс первый раз орудовал над статьей Шрайбера, это вылилось в стычку между ними, которой суждено было вскоре перерасти в тотальную войну. Сюжет — кстати, отнюдь не из лучших в творчестве Шрайбера — представлял собой довольно слезливую зарисовку о слепой девочке, которая жила в маленькой деревушке неподалеку от города. Односельчане решили сброситься, чтобы отвезти ребенка к чародеям одной из известных клиник, где, как они надеялись, должно было произойти исцеление.

Шрайбер с опаской взирал на валик своей старенькой пишущей машинки, когда Ропс принял из рук редактора отдела новостей его статью.

— Ага! — воскликнул Ропс, и его маленькие черные глаза прямо-таки засияли в предвкушении неизбежного порока. — «Общее единогласие мнений», да? — Его карандаш вычеркнул все, кроме «единогласия», чем заметно облегчил эту тяжеловесную фразу. — «Прижала куклу к своей левой груди»? — Карандаш изобразил все таким образом, что девочка прижала куклу к левой стороне своей груди. Потом он покачал головой, пробормотал: «Бред какой-то!» и засверкал ножницами, отчего Шрайбер схватился за живот. Еще один неуместный параграф полетел в мусорную корзину, подобно тому как отбрасывается в хирургический бикс отрезанный аппендикс.

Затем Ропс склонился над рукописью, его карандаш задергался, заметался, заскользил по ней и наконец остановился.

— Ага! — снова воскликнул Ропс и похлопал подкорректированное произведение.

Небрежным почерком он надписал ироничный заголовок, весьма подходивший к содержанию статьи.

После этого, как позднее писали газеты, наше здание буквально вздрогнуло и то же самое произошло со Шрайбером. Когда помощник редактора передал ему его рукопись, репортер взглянул на свою усеченную до девяти строк мелкого шрифта публикацию и побледнел.

Шрайбер резко шагнул к столу Ропса. Тот пребывал в блаженном настроении от хорошо выполненной работы.

— Мерзкий мясник! — выкрикнул Шрайбер.

— Продажный писака! — парировал Ропс, беря ножницы на изготовку.

— Гарвардский змей! — продолжал Шрайбер, сжимая пухлые кулаки.

— Йельская скотина! — не уступал малышка.

Не вмешайся мы с редактором отдела новостей, неизбежная трагедия не заставила бы себя долго ждать. Лично я считаю, что статья Шрайбера от хирургического вмешательства Ропса лишь выиграла, но репортера приводило в ярость то садистское ликование, с которым редактор расправлялся с его творением.

Спустя некоторое время я обнаружил, что этот конфликт возымел и определенные позитивные последствия. Шрайбер стал явно усерднее относиться к своим служебным обязанностям. Прежде чем передавать статью редакторам, он просматривал ее на предмет поиска неточных выражений, грамматических и пунктуационных ошибок.