— Людям можно доверять, Эдвин. Организации меняются. Даже клуб «Диоген».

— Хочешь его? — Эдвин указал на камень.

Казалось, тот притягивает взгляд Ричарда, увлекая его в красную бездну. Мгновенный контакт заставил его внутренне поежиться. Он отвел глаза и разрушил чары.

— Очень благоразумно. Он может принести великие дары, но за них придется платить. Талантливый человек был однажды вознесен им в гении, но жизнь по капле утекла из него, обернувшись никчемной и жалкой трагедией. Мы выиграли войну, но эта победа так изменила нас, что я не уверен, что мы сумеем это пережить. Я имею в виду не только Британию, переставшую быть империей. Все гораздо серьезнее. Миссис Рочестер сказала, что я слишком часто шел кратчайшим путем. Поэтому я должен платить. Ты всегда видел тьму во мне, Ричард. Потому что, хотя это и не твоя вина, тьма есть и в тебе.

Ричард решительно покачал головой. Он не мог оставить это без ответа.

— Я умер бы в концлагере, если бы не клуб «Диоген», если бы не такие люди, как мой отец и вы, Эдвин. Я был мальчиком, потерявшим память. Вы дали мне больше, чем просто жизнь. Вы дали мне цель.

— Меня часто посещает тягостное чувство, что после нас осталась куча грязи, которую вам придется вычищать. Все эти, как ты их называешь, «аномалии», все неправильности в мире. Считай их следствием. И все другие ужасы, те, что замечают все, — голод, опустошительные войны, смерть выдающихся людей. Когда я завладел этим, — он крепко сжал камень, рука его черным пауком легла поверх красного сияния, а внутренний свет «Семи Звезд» высветил кости, укрытые плотью, — я выбрал худший из кратчайших путей и сделал его допустимым. Во времена Борегарда существовали абсолютные правила. Я уничтожил их.

Ричард не хотел верить старому другу. Если там, где некогда был порядок, воцарился хаос, то он дитя этого хаоса. Там, где Эдвина вел разум, он руководствовался инстинктом.

— А теперь я должен заплатить. Я всегда это знал.

— Это мы еще посмотрим, — решительно сказал Ричард.

Комната озарилась вспышкой света. Не от камня. Это была молния, отраженная в камеру обскуру с улицы. По крыше забарабанил свирепый ливень. Казалось, будто в безоблачном ночном небе бушует гроза.

Внизу, в передней, раздался громкий стук.

Когда они выскочили на площадку, голова Эдвина оказалась на свету. У Ричарда не было времени огорчаться насчет новых морщин, отпечатавшихся на лице его друга.

Они направились к главной лестнице.

Катриона, свернувшись калачиком, лежала на ступенях. Тень исчезла. Входная дверь была открыта настежь, и кто-то стоял на коврике, глядя под ноги.