— Сьюзен, это ты там?

— Я, мама, — медленно проговорила Сьюзен и поспешила к матери.

Когда-то здесь были яркие краски. Мать любила писать маслом, и ее холсты на подрамниках много лет стояли у стен в несколько рядов. Холсты и яркие экзотичные льющиеся платья и шарфы, разбросанные в беспорядке, свисающие с мольберта. Но теперь они убраны по шкафам, и вместо них здесь подносы с лекарствами, и аппарат для вентиляции легких, и прочие признаки болезни. Сьюзен подумалось, что в комнате не осталось даже запаха матери и теперь пахнет антисептиками. Чистое, белое, как следует продезинфицированное место, чтобы в нем умереть.

— Болит? — спросила Сьюзен у матери.

Она всегда задавала ей этот вопрос, заранее зная ответ и понимая, что мать правды все равно не скажет.

Мать попыталась сесть:

— Так, немножко. Ничего страшного.

— Дать таблетку?

— Нет, все в порядке. Просто никак не могу перестать думать о твоем брате.

— Хочешь, я позвоню, чтобы он приехал?

— Нет. Зачем зря беспокоить. Он наверняка слишком занят, ему нужно отдыхать.

— Не думаю. Наверное, ему нужно с тобой поговорить.

— Хорошо, может быть, завтра. Он мне только что снился. И ты тоже, дорогая. Мне снились мои дети. Так что давай сегодня дадим ему выспаться. Ему это нужно. Да и тебе тоже. Почему ты не спишь?

— Работала.

— Придумывала какой-нибудь конкурс? Что на сей раз? Цитаты? Анаграммы? Какие подсказки ты им дашь?

— На этот раз автор загадки не я. Я пыталась разгадать загадку, которую мне прислали.

— У тебя много поклонников.

— Они не меня любят, мама. Они любят головоломки.

— Вовсе не обязательно. Нельзя себя так недооценивать. И не надо прятаться.

— Для псевдонима много причин. Мама, ты хорошо это знаешь.