Ее объятия оказались еще более крепкими, чем в прошлый раз. От бабушки пахло одеждой, такой же старой, как она сама, и запах этот не мог полностью перебить другого, тяжелого духа, который, как подозревал Дэвид, исходил от ее старческого тела. Мальчик смутился еще больше, услышав, что у дома притормозила какая-то машина, но водитель, видимо, просто залюбовался праздничными украшениями. Когда бабушка неожиданно отпустила Дэвида, он решил, что она заметила его замешательство, но ее напряженный взгляд был обращен к саням.

— Он что — спустился? — прошептала она.

Дэвид все понял раньше своей матери. Он сделал шаг назад между заросших травой клумб и украдкой посмотрел вверх, туда, где над окнами спален вспыхивала надпись «Счастливого Рождества». Второй Санта по-прежнему сидел на крыше; его светящаяся фигура раскачивалась взад-вперед на ветру, и казалось, что он тихонько посмеивается.

— Он там, — сказал Дэвид.

— Думаю, он должен быть сразу во многих местах.

Теперь, когда ему было почти восемь, Дэвид знал, что Сантой всегда наряжался его отец. Но не успел он это произнести, как бабушка тяжелой поступью подошла к нему и пристально посмотрела на крышу.

— Он тебе нравится?

— Я люблю приезжать и смотреть на все ваши рождественские штуки.

— А мне он что-то не очень по душе. По-моему, он похож на какую-то пустышку.

Стоило ветру сменить направление, как фигура надувного Санты снова развернулась, и бабушка крикнула:

— А ну стой, где стоишь! И не вздумай спрыгнуть на нас.

К ней заспешил дед Дэвида, шлепая тапками, которые болтались на его худых ногах; маленькое личико старика сморщилось.

— Иди в дом, Дора! Соседи смотрят.

— Мне нет дела до этого толстяка, — сказала бабушка достаточно громко — так, чтобы было слышно на крыше, — и протопала в дом. — Ты ведь сможешь внести наверх мамин чемодан, Дэвид? Ты теперь большой и сильный мальчик.

Ему нравилось тащить за ручку чемодан на колесиках — это было все равно что тянуть за поводок собаку, с которой можно разговаривать, и иногда не только мысленно, — но бьющийся о ступени багаж грозил зацепиться за обветшалый ковер, так что матери пришлось помочь Дэвиду.

— Я быстренько все распакую, — сказала она ему. — А ты иди вниз и узнай, не нужна ли кому твоя помощь.

Дэвид сидел на расписном унитазе в столь же вычурной розовой ванной до тех пор, пока мать не спросила, все ли с ним в порядке. Мальчик прислушивался к спору, доносящемуся снизу, но толстой розовый ковер приглушал звуки. Наконец, отважившись спуститься, Дэвид сумел разобрать бабушкино яростное шипение: