Поборов неприязнь, Алан схватил эту руку в свою. Холодная ладонь была влажной, она выскальзывала. Алан с силой потянул, раздался стон, и из черного провала медленно выступила голова.

— Тимур?

Отпустив руку и встав на колени, Алан Маркович всмотрелся в него. Налипшие комья земли делали лицо молодого мастера почти неузнаваемым.

— Пожалуйста… — простонал он. — Помогите мне выбраться.

Над деревьями замерцали голубые звезды.

— Что случилось? — спросил Алан, разгребая сырую тепловатую землю. — Как ты здесь? Почему?

— Кончилось действие таблетки, а я не успел вовремя выйти наружу.

Выбравшись из-под земли, Тимур отшвырнул гнилую крышку люка.

— Спасибо! — сказал он. — Если бы не вы, задохнулся бы…

Глядя в рыхлую черную яму, из которой выбрался Тимур, Алан спросил:

— Как ты думаешь, там есть что-то внизу?

Мастер отряхивался, бил ладонями по бокам и по коленям.

— Там ничего нет, — сказал он. — По крайней мере для нас с вами. Нужно идти в деревню. У Майки еще остались таблетки.

— Ты совсем ничего не видишь? — спросил Алан Маркович.

— Ничего!

Поворачиваясь на месте, Алан Маркович шарил глазами вокруг. В свете прорезавшейся луны на кустах блестели капли, колыхались ветки. Но ни одного лишнего звука — обычный ночной лес. Тишина, легкое потрескивание, собственное частое дыхание.

Он готов был уже расплакаться. У него заболели глаза — так он хотел увидеть. И вдруг подумал: «А может, уже все кончилось?.. Может, пути живых и мертвых уже разошлись?.. Может, мы остались одни?»

— Ты не понимаешь! — тихо сказал Алан. — Все уже кончилось!

— По-моему, это вы ничего не понимаете… Вы не видели птиц. Крепы по сравнению с этими птичками просто ангелы.

— Все кончилось! — сказал Алан. — Если твоя кукла не потеряла дар речи, то…