Техники не были виноваты. И процесс телепортации тоже нельзя было винить. Просто совпали время чрезвычайно редкой солнечной вспышки и пересылка из пункта А в пункт Б исключительно ценной картины. Статистически вероятность такого совпадения равна 1:3,57 квинтиллиона. Но, как постоянно любит напоминать нам вселенная, черные лебеди играют не по правилам. А это оказался особенно вздорный лебедь.
Конечно, несчастные случаи происходят постоянно. В тот злосчастный день тонули корабли, разбивались дроны, сталкивались грузовики – все с ценным грузом, все с бесценными живыми душами на борту. Любое судно, каким могли бы переправлять «Мону Лизу», могло бы затонуть в результате этой вспышки на солнце. Но превращение у всех на глазах всемирно известной картины в ничто… это произвело на человечество неизгладимое впечатление.
Именно концепция выставки да Винчи больше, чем что бы то ни было, привела к созданию Панчева эскроу. И, конечно, только Панчево эскроу сделало возможной телепортацию живых людей. И не только возможной. Телепортацию признали самым безопасным способом перемещения. В сознание человечества прочно вколотили тот факт, что с начала коммерческого применения телепортации в 2126 году в ходе перемещения ни один человек не был искалечен или изменен, не исчез и не пострадал как-нибудь иначе.
Ни один, кроме меня.
Но мы еще перейдем к этому. А сейчас давайте отдадим дань уважения этой загадочной женщине эпохи Возрождения – Джоконде, которой любовались больше, чем какой бы то ни было другой картиной в мире и чье исчезновение привело к тому, что телепортация людей стала огромным успехом нашего времени.
Симметрия нарушается
Симметрия нарушается
ОЧУХАЛСЯ Я С БОЛЬШИМ ТРУДОМ.
ОЧУХАЛСЯ Я С БОЛЬШИМ ТРУДОМ.Сколько вольт я хапнул, не знаю. По самой скромной оценке, достаточно, чтобы снабжать энергией мою квартиру час или два.
Первым делом я услышал чье-то бормотание.
Опять бормотание.
Женский голос. Что он говорит, я не понимал, но да, голос был, несомненно, женский.
Я был в таком смятении, что не мог сосредоточиться ни на словах, ни на том, кто их произносит. Был только этот ужасный звон. И лиловый цвет.
В детстве, рассердившись, я зажмуривался как можно крепче. И постепенно чернота становилась лиловой.