Не было смысла говорить ему, что мне хотелось бы, чтобы я запомнился ему таким, какой я был сейчас, — ведь по-настоящему мне хотелось, чтобы он запомнил меня прошлогоднего, на семьдесят фунтов полнее и с довольно-таки приличной шевелюрой. И всё же я сегодняшний выглядел куда лучше, чем тот, каким мне предстояло стать очень-очень скоро.

— Тогда не улетай, папочка.

— Прости, малыш. Мне правда очень жаль.

Рики не хуже любого другого ребёнка в его возрасте был мастером упрашивать и умасливать взрослых, чтобы подольше поиграть вечером, чтобы получить игрушку, которую хочется, чтобы съесть побольше конфет. Но, похоже, он знал, что все эти уловки сейчас ничего не дадут, — и за эту его шестилетнюю мудрость я полюбил его ещё сильнее.

— Я люблю тебя, папочка, — сказал он, со слезами на глазах.

Наклонившись, я поднял его со стула, прижал к груди и крепко обнял:

— Я тоже люблю тебя, сын.

* * *

Корабль Холлус, «Мерелкас», выглядел совершенно не так, как я ожидал. Я привык к космическим кораблям из фильмов, с разного рода деталями на корпусе. Но у этого корабля корпус был идеально гладким. «Мерелкас» представлял собой прямоугольный блок с одного конца и перпендикулярный диск с другого — эти части соединялись двумя длинными трубками. Всё это было окрашено в мягкий зелёный цвет. Я не мог уверенно сказать, где корма. Если честно, было совершенно невозможно понять, каковы размеры корабля; я не мог выделить никакой узнаваемой детали — даже люка. Длина корабля могла составлять несколько метров — или с таким же успехом несколько километров.

— Какой он в длину? — спросил я Холлус, которая парила в невесомости рядом со мной.

— С километр, — ответила она. — Вон тот блок — двигательный модуль; трубки — жилые отсеки: одна для форхильнорцев, вторая для вридов. А диск на конце — общие помещения.

— Ещё раз спасибо, что взяли меня с собой, — сказал я.

От возбуждения у меня тряслись руки. В восьмидесятые годы изредка заходила речь о том, чтобы когда-нибудь направить на Марс палеонтолога, и я грезил, что этим палеонтологом могу оказаться я. Но, конечно, потребовался бы специалист по беспозвоночным; никто всерьёз не верил, что красную планету когда-то могли населять позвоночные. Если, как утверждала Холлус, на Марсе некогда и была экосистема, она могла просуществовать считанные сотни миллионов лет, закончив существование, когда улетучилась почти вся атмосфера.

Тем не менее на свете существовал благотворительный фонд под названием «Загадай желание». Он поставил задачей выполнение последних желаний смертельно больных детей; не знаю, есть ли такая организация для смертельно больных взрослых — и, если честно, не знаю даже, что бы я мог пожелать, дай мне такую возможность. Но этот полёт — он бы подошёл. О да — ещё как подошёл!