(
Господи. Дел было много. Чего стоит только первый день Джесс снова в школе. Думаю, это мы с тобой можем использовать. Именно такие вещи нравятся читателям, разве не так? Думаю, я рассказывал тебе, что доктор К. и Даррен решили, что будет лучше, если она после пасхальных каникул вернется в школу. Учеба дома была далека от идеала. Я ведь не учитель, да и к тому же… это для меня означало общение с ней в течение нескольких часов ежедневно.
Как всегда, там было полно представителей прессы, и я устроил спектакль всей своей жизни, использовав все свои улыбки, так что в итоге мне можно было давать премию Британской академии кино- и телевизионных искусств за роль озабоченного опекуна. Газетчики остались толпиться у ворот, а я проводил Джесс в класс. Учительница, миссис Уолбэнк, организовала детей на то, чтобы украсить его: через всю доску висел большой плакат «Добро пожаловать обратно, Джесс!». Миссис Уолбэнк — крепкая и слишком уж жизнерадостная женщина, напоминающая героинь романов Энид Блайтон. Она из тех, кто проводит выходные за посещением всяких заповедных мест, топча волосатыми ногами продуваемые ветрами склоны холмов. От одного ее вида мне захотелось напиться и выкурить пачку «Ротманс». (Да-да, Мэнди, теперь уже по двадцать сигарет в день, хоть я никогда не делаю этого в доме. Еще одна дурная привычка, которую нужно скрывать, ха-ха, хотя я выяснил, что миссис ЭБ и сама не прочь украдкой выкурить сигаретку.)
Вскоре я обнаружил, что миссис Уолбэнк разговаривает с детьми, как со взрослыми, но зато к взрослым относится как к полным «тормозам».
— Здравствуйте, дядя Джесс! Теперь вам не о чем беспокоиться. У нас тут с Джесс все будет хорошо, верно?
— Ты уверена, что готова к этому, Джесс? — глупо улыбаясь, спросил я.
— Конечно, дядя Пол, — ответила она с приторно-почтительной улыбкой, которая уже вызывала во мне отвращение. — Поезжайте домой, выпейте водки и закурите.
Миссис Уолбэнк уставилась на меня и растерянно заморгала, а я попытался перевести все в шутку.
С чувством облегчения, которое всегда посещало меня, когда Джесс не было рядом, я выбежал оттуда.
Оказавшись на улице, я пытался игнорировать дежурные вопросы газетчиков типа «Когда вы собираетесь позволить Мэрилин увидеться со своей внучкой?», бормоча, как обычно, всякую фигню вроде «Когда Джесс будет в настроении сделать это» и т. п., и т. д. Затем я вскочил в «ауди» Стивена и для начала просто немного проехался. В итоге я оказался в центре Бромли. Припарковавшись, я отправился в «Маркс и Спенсер», чтобы купить что-то особенное к торжественному ужину по поводу первого дня Джесс в школе. Все это время я понимал, что просто играю роль. Строю из себя заботливого дядюшку. Но я не мог… я не мог перестать думать о Стивене и Шелли — настоящих Стивене и Шелли, а не о том Стивене, который приходит ко мне по ночам; только мысль о том, что нельзя подвести их, заставляла меня продолжать делать все это. Я все время думал, что если позволю себе вжиться в эту роль, то она в конце концов станет реальностью. И я в итоге вернусь в свое нормальное состояние.