– Когда ты была в приюте, ты знала такого мальчика – Самсона? – спрашивает он.

Риса копается в памяти.

– Да! Он был вместе со мной в автобусе, который вез нас в заготовительный лагерь.

– Он был тайно влюблен в тебя.

Риса в замешательстве: откуда он знает? Ах да… Прозрение впрыскивает ей в кровь адреналин. Она вскакивает на ноги, готовая умчаться обратно в особняк, или спрыгнуть со скалы в море, или еще что, лишь бы уйти от этого откровения, но не может: Кам держит ее в поле тяготения, словно звезда – свою драгоценную планету.

– Алгебра! – произносит он. – У него был математический талант. Мне досталась лишь та его часть, что сильна в алгебре, но когда я наткнулся на твою фотографию, этого оказалось достаточно, чтобы я рассмотрел ее и вспомнил. Потом Роберта услышала, что тебя поймали, потянула за ниточки, и вот ты здесь. Из-за меня. Это я виноват, что ты попала сюда.

Она хочет отвернуться от него, но не может. Так свидетель дорожной аварии не в силах оторваться от кошмарного зрелища.

– И что я, по-твоему, должна сейчас чувствовать, Кам? Я просто в ужасе! Значит, я здесь потому, что тебе пришла в голову такая блажь, и эта блажь – даже не твоя, а того бедного мальчика!

– Нет, это не так, – торопливо возражает Кам. – Самсон – он как… как друг, который похлопывает тебя по плечу, чтобы привлечь внимание… Но то, что я чувствую к тебе, – это мое, это я, весь полностью! Не только алгебра, но… как бы это сказать… все уравнение целиком…

Она отворачивается от Кама, подхватывает с травы одеяло и закутывается в него.

– Уходи. Я хочу, чтобы ты ушел!

– Прости меня, – умоляет он, – я просто не хотел, чтобы между нами оставались какие-то секреты.

– Пожалуйста, уйди!

Он не приближается к ней, но и не уходит.

– «Лучше пусть я частично стану великим, чем полностью бесполезным». Разве не это он сказал тебе в последний раз? Я чувствую себя в ответе за то, чтобы его желание осуществилось.

И Кам, наконец, удаляется в дом, оставляя ее наедине с целым роем мыслей.

Десять минут спустя Риса еще стоит, завернувшись в одеяло, и не хочет идти внутрь. В голове вращается бесконечный хоровод одних и тех же дум, и у нее начинает кружиться голова.

«Я не должна этому поддаваться… я должна поддаться… я не могу… я должна…» – И снова, и снова, по кругу, так что ей попросту хочется отключиться и ни о чем не думать.

Когда Риса, наконец, возвращается в дом, она слышит музыку. Конечно, в этом нет ничего необычного, но музыка исходит не из стереосистемы. Кто-то играет на гитаре. Что-то испанское. Правда, на двенадцатиструнной гитаре все что угодно будет звучать в испанском духе, но эта мелодия – явно фламенко.