Светлые. Короткие.

Не мои.

Я открыла рот, но не смогла ни всхлипнуть, ни вскрикнуть – голос был заперт внутри. Содрогнувшись, я лихорадочно крутила краны, пытаясь смыть улики, смыть свидетельство чьей-то пролитой крови.

– О боже, о боже…

Я бросила полотенце в пустую раковину, метнулась к унитазу и рухнула перед ним на колени. Мой желудок судорожно сжимался, но наружу ничего не вышло. Я не ела уже несколько дней.

Не поднимаясь с холодного, выложенного плиткой пола, я вцепилась дрожащими пальцами в спутанные волосы, выдирая из них колтуны.

Когда и это не сработало, вцепившись пальцами в стену, я дотянулась до раковины. Вытащив полотенце, я изо всех сил терла им волосы, а стены ванной комнаты кружились вокруг меня.

Я зажмурилась, но перед глазами неизменно всплывало другое место, другая обжигающая волна света и жара. Взмахнув рукой, я ухватилась за пустую вешалку для полотенец, как за последнюю опору.

Когда я коснулась металлических прутьев, мое предплечье пронзил острый разряд статического электричества, от которого встал дыбом каждый волосок. Разряд прокатился по коже до самого затылка. В голове еще больше загудело и завибрировало. Свет снова мигнул, и я поняла, что должна позволить этому случиться.

Но я не стала этого делать.

Я мысленно потянула за серебряную нить в своей голове, открываясь ее силе, позволяя пробежать сквозь тысячи светлых, искрящихся линий, пронизывающих тело. Голубовато-белый ослепительный жар выжигал темные мысли в моем сознании. Я уцепилась за это знакомое чувство, пронзившее меня, словно неукротимая молния. Провода в стенах отозвались одобрительным гулом.

«Я могу это контролировать», – подумала я. Это сделала не я. Не я!

Запах тлеющей штукатурки заставил меня наконец отпустить вешалку. Я прижала руку к следам копоти на грязных обоях в цветочек, забирая энергию из проводов и охлаждая изоляцию в стенах – чтобы не начался пожар. Еле слышное бормотание телевизора смолкло и в следующую секунду зазвучало снова.

«Я могу этим управлять». Я даже не испугалась или разозлилась. Все было под контролем.

Я ничего не сделала.

– Сузуми?

Я знала Романа всего ничего. Но все это время он всегда оставался спокойным и выдержанным, и ровный тон его голоса лишь несколько раз окрашивался гневом, беспокойством, предостережением. Но сейчас в нем звучало то, чего я не слышала раньше. В первый раз он произнес мое имя со страхом.