Я помню, каким было это место, когда оно олицетворяло собой будущее.

Во всяком случае, именно так его всегда называл отец, когда бы мы ни проезжали мимо. Так он говорил о башнях, когда показывал их редким гостям семьи, приезжавшим к нам в Детройт, либо если видел в заставках к экстренным выпускам новостей.

«Вот оно, наше будущее, вон там», – говорил он с оттенком горечи, словно вместе с гордостью приходило и понимание того, что лучше, чем сейчас, уже не будет. И его работодателю, и его городу, и этой «катящейся куда-то к черту» Америке просто некуда больше идти, и следует лишь отчетливо понимать, что у всех у них остается не так много времени.

Для меня центр «Ренессанс» тоже казался отражением будущего, пусть и в мультяшной версии, – цилиндрические зеркальные сооружения, наподобие космического корабля или бокала с шампанским, больше всего походили на кадр из мультсериала «Джетсоны». Конечно, все дело было в его внешнем виде. У меня теперешнего интерьер центра оставлял простое впечатление: слишком просторно, слишком тяжеловесно и чересчур легко поддается воздействию времени. Нечто, построенное с целью опередить свою эпоху, оказалось обречено стать монументом прошлому величию.

Через некоторое расстояние проход начал подниматься и переходить в атриум. Огромное открытое пространство, откуда сквозь выбитые окна на дальней стене открывался вид на реку, схваченную серым льдом. С того уровня, где я стоял, атриум резко уходил на сотню футов вниз к бетонному полу. Я осторожно заглянул вниз. Голова тут же закружилась, однако прежде, чем отступить назад, я все-таки увидел, что осталось от огромного макета, установленного в выставочном зале. Это был масштабный акт Детройта, выполненный из нераскрашенного металла. По кругу в его основании шла надпись: «ГОРОД СТАЛИ». Бейсбольный стадион размером с унитаз. Здания Даунтауна в рост человека.

Когда перед глазами перестали плыть радужные пятна, я стал думать, как пробраться наверх. Путь туда, кроме лестниц (если они еще где-то сохранились), оставался один: на противоположной стороне все семьдесят три этажа пронизывала белая колонна, игравшая роль элеваторной шахты для лифта.

Конечно, надежда на то, что лифт по-прежнему работает, невелика, но проверить стоит.

Мне потребовалась пара секунд, чтобы оценить, каким путем туда добираться – слева или справа. Одной из особенностей атриума центральной башни были ярусы прогулочных анфилад и балконов, кольцом опоясывающих центр здания, множество смотровых площадок, с которых, как предполагалось, работники и посетители смогут любоваться видом легковых и грузовых автомобилей, размещенных в выставочном зале внизу на специальных подиумах. Меня поразило, что некоторые из них все еще находились там. «Шевроле Вольт», покрытый пылью, будто мехом, стоял прямо под плакатом, гласившим: «КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫТЬ ПЕРВЫМ». Справа, по ту сторону провала, в выставленном микроавтобусе даже сидели пассажиры. Целая семья. Отец за рулем, жена сидит с ним рядом, всматриваясь вдаль, а через открытую заднюю дверь видно, что на заднем сиденье сидят брат с сестрой и играют в какую-то безжизненную видеоигру. Более чем реалистичные восковые фигуры удивительно точно изображали смертельную скуку представителей среднего класса, совершающих свой бесконечный переезд по дороге без начала и конца.