Глава 47
Мои глаза открыты, и я уверен в двух вещах.
Я жив.
И в моей груди бьется чье-то сердце. Не мое…
Одна из медсестер с сильными опытными руками, покрытыми темными волосками и родимыми пятнами, на которые стоило взглянуть, протирала мне губкой промежность и меняла простыни. Как только я смог заставить собственный рот издавать нормальные членораздельные звуки, я снова и снова задавал ей один и тот же вопрос:
– Чье у меня сердце?
– Солнце мое, говори громче. Мои уши уже не те, что прежде.
– Чье
– О-о! Нам нельзя об этом…
– Я никому не скажу.
Женщина аккуратно расправила края простыни у меня на груди, заботливо подоткнула их. За это время она решила все-таки нарушить правила.
– Это была автомобильная авария, – сказала она. – Травма головного мозга, несовместимая с жизнью. Мы ничего не могли сделать. Зато на остальном ее теле не было практически ни царапины. То, что мы называем идеальный донор.
–
Улыбка угасла на ее полных, покрытых пушком губах.
– Это была девушка… Шестнадцати лет…
Уилла ударилась в религию. Она прочитала в больничной часовне все молитвы, какие знала, заклиная Господа, чтобы ее сын и муж вернулись к ней. И пообещала всегда молиться, если ее услышат.
– Никогда не была особенно набожной девушкой, – сказала она мне, – но, пожалуй,