Влево…
Вот и он – коридор!
– Тони! – прошептал он и ткнул пальцем в черный проем в зернистом бледном свете. –
–
Фонарик мигнул и погас. Вернон хорошенько шлепнул его об ладонь, но это не помогло.
Звук вернулся, и шел уже не издалека – теперь он был повсюду вокруг них.
– Скорей! – заорал Вернон. –
Бежать против высокой воды, всем своим весом навалившейся на грудь, было нелегко – да еще при каске Вернона в качестве единственного источника света: естественно, Вернон налетел на стену. Он скрипнул зубами, чтобы не закричать, и сунул руки в темную воду, зная, что где-то там должна быть лестница: наградой ему стали металлические перекладины.
– Она тут, – ободряюще прошипел он Тони. – Лестница!
Вода снова всколыхнулась, долгой и мощной волной. Вернон дернул головой в направлении движения, туда, где раньше были рельсы, а теперь виднелась паутина каких-то металлических конструкций.
Только на прошлой неделе Вернон отпраздновал день рождения – двадцать первый! – в одной дыре под лестницей шикарного дома в Вест-Сайде и теперь очень надеялся отметить и двадцать второй. А может, он подхватит все свое семейство – жену и новенького малыша – и найдет себе новое место, уж однозначно получше. В Нью-Джерси, скажем, переедет или вот в Балтимор, где у него сестра учительницей служит. Страна-то у нас большая, ни к чему весь свой век дышать пылью и газом, таскать на горбу виски, лишь изредка выбираясь на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, все время чувствовать дикую жажду, такую, что вовек не напиться… Да, пора им, пожалуй, подальше отсюда – будут совсем как пионеры Дикого Запада. Щедра земля – надо же посмотреть, что она уготовила нам!
Позади Вернон услышал крик напарника.
– Тони! – завопил он, хлеща фонарем во все стороны. – Тони!
Но Тони рядом больше не было. Остался один Вернон – Вернон и те твари во тьме, что подбирались теперь все ближе и ближе. Заорав во всю глотку, Вернон прыгнул на лестницу, вверх и на платформу – а потом он побежал, как поселенец по прерии, торопясь воткнуть свой шест в твердую, плодоносную почву внутренних земель, чтобы застолбить место себе и детям, и всем поколениям, что еще прорастут под этими синими небесами. Вернон бежал, а слабый свет фары на каске лихорадочно метался в окружающей тьме.