Черное вязкое вещество устремилось вверх по ее руке, точно ил… и Рэнди увидел, как под чернотой ее кожа растворяется. Рейчел открыла рот и закричала. И начала крениться к воде. Слепо она протянула другую руку к Рэнди, он попытался схватить ее. Их пальцы соприкоснулись. Она посмотрела ему в глаза, все еще жутко похожая на Сэнди Данкен. А потом с всплеском упала в воду.

Черное пятно заколыхалось над местом ее падения.

– ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? – кричала у них за спиной Лаверн. – ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? ОНА УПАЛА В ВОДУ? ЧТО С НЕЙ СЛУЧИЛОСЬ?

Рэнди шагнул вперед, собираясь прыгнуть за ней, и Дийк с небрежной силой оттащил его от края.

– Нет! – сказал он со страхом в голосе, что было совсем на него не похоже.

Все трое увидели, как она поднялась к поверхности отчаянным усилием. Ее руки поднялись из воды, замахали… нет, не руки. Одна рука. Другую покрывали фестоны черной пленки на чем-то багровом, пронизанном сухожилиями, на чем-то похожем на пласт мяса, свернутый в рулет.

– Помогите! – вскрикнула Рейчел. Ее глаза вспыхивали, сверкали на них, куда-то в сторону, на них, в сторону – глаза, ее глаза были точно два фонаря, которыми бессмысленно сигналят во тьме. Она взбила воду в пену. – Помогите больно пожалуйста помогите больно БОЛЬНО БООООЛЬНООО…

Рэнди упал, когда Дийк оттащил его, но теперь он поднялся с досок и, спотыкаясь, кинулся туда, не в силах игнорировать этот вопль. Он хотел прыгнуть в воду, но Дийк сграбастал его, обхватил могучими ручищами его узкую грудь.

– Нет, она же мертва, – хрипло зашептал он. – Черт, неужели ты не видишь? Она МЕРТВА, Панчо.

Внезапно густая чернота заскользила по лицу Рейчел, точно занавеска, и ее вопль был заглушен, а затем оборвался. Теперь черное, казалось, заматывало ее перекрещивающимися веревками. Рэнди видел, как оно въедалось в нее, будто кислота, и тут ее сонная артерия начала выбрасывать темную струю, а оно выбросило ложноножку, перехватывая бьющую кровь. Он не верил тому, что видел, не мог понять… но сомнений не было: ни ощущения, что он теряет рассудок, ни тайной надежды, что это сон или галлюцинация.

Лаверн кричала. Рэнди оглянулся на нее как раз вовремя, чтобы увидеть ладонь, прижатую к ее глазам в мелодраматичном жесте героини немого фильма. Он думал, что засмеется, скажет ей об этом, но обнаружил, что не в силах произнести ни звука.

Он посмотрел на Рейчел. От Рейчел уже почти ничего не осталось. Ее безумные попытки вырваться перешли просто в судорожные подергивания. Чернота обволакивала ее («И стала больше, – подумал Рэнди, – конечно, больше!») – с тупой необоримой мощью. Он увидел, как рука Рейчел ударила по черноте и прилипла к ней, будто к клею на мушиной бумаге, увидел, как рука была поглощена. Теперь остался только абрис ее фигуры, но не в воде, а внутри черноты, и она не переворачивалась, ее переворачивали, и это уже утрачивало сходство с ее фигурой. Мелькнуло что-то белое. «Кость!» – с омерзением подумал Рэнди, беспомощно отвернулся, и его вытошнило за край плота. Лаверн все еще кричала. Потом раздался глухой шлепок, крики оборвались, сменились хныканьем.