Валентина позволила слезам памяти свободно течь по щекам, а слова Пликт перекатывались через нее, иногда задевая, но не трогая ее сердца, потому что она знала Эндера гораздо лучше всех остальных и с его уходом потеряла больше всех. Даже больше, чем Новинья, которая сидела впереди, окруженная детьми. Валентина смотрела, как Миро одной рукой обнимает мать, а другой рукой Джейн, заметила, как Эла вцепилась в Ольяду и украдкой поцеловала ему руку и как Грего, рыдая, прижался головой к плечу Квары, а Квара притянула его к себе, утешая. Они тоже любили Эндера, тоже знали его и жались друг к другу в своем горе, чтобы разделить его на всех поровну. Эндер вошел в их жизнь и залечил их раны или хотя бы показал путь к исцелению. Новинья сможет пережить потерю и, вероятно, перерастет свой гнев, перестанет сердиться на все те жестокие штуки, которые подбрасывала ей жизнь. Уход Эндера для нее не был худшей из утрат; в определенном смысле он стал самой легкой потерей, потому что его Новинья отпустила.

Валентина перевела взгляд на пеквениньос. Некоторые из них сидели среди людей, другие – отдельно. Для них место, где будет сожжено то немногое, что осталось от Эндера, вдвойне свято. Рядом – деревья Корнероя и Человека, кровь которого пролил Эндер, чтобы скрепить договор между видами. Многие пеквениньос теперь подружились с людьми, хотя еще осталось немало страха и враждебности, но мосты уже построены, в большой степени благодаря книге Эндера, которая оживила надежду пеквениньос, что люди однажды смогут понять их; надежду, которая поддерживала их, пока Эндер не сделал ее правдой.

В отдалении сидела в одиночестве безучастная работница Королевы Улья, рядом с ней не было ни человека, ни пеквениньо. Она была всего лишь парой глаз. Если Королева Улья горевала об Эндере, то держала это при себе. Она всегда была непостижима, но Эндер любил ее, три тысячи лет он был ее единственным другом и защитником. В каком-то смысле Эндер мог и ее считать своим приемным ребенком, одной из тех, кто расправил крылья под его защитой.

Пликт уложилась всего лишь в три четверти часа. Она закончила просто:

– Несмотря на то что айю Эндера продолжает жить, поскольку все айю живут, не умирая, человек, которого мы знали, ушел от нас. Ушло его тело, и какие бы части его жизни и работы мы ни вобрали в себя, теперь они принадлежат нам, а не ему. Эндер внутри нас, среди друзей и учителей, отцов и матерей, любимых и детей, родных и даже незнакомцев, глядящих в мир нашими глазами и помогающих нам определить, что значит жить. Когда мы смотрим друг на друга, я вижу Эндера в вас, а вы видите его во мне. Но его самого здесь нет. Каждый из нас – отдельная личность, и все мы – путники, идущие разными путями. Какое-то время мы шли рядом с Эндером Виггином. И он показал нам то, что мы не могли разглядеть сами. Но дорога уводит нас дальше, уже без него. В конце концов, он был не больше чем просто человек. Но и не меньше.