Сегодня воскресенье, примерно без четверти шесть вечера. Мы в Даунтауне. Я следую за ней по Саут-Хилл Стрит в сторону Першинг-сквер. До неё с полквартала. Элеонора носит длинные рукава и зонтик для защиты от солнца. Она весело прогуливается, словно воздух принадлежит ей, и все должны платить роялти, чтобы дышать. Только она не совсем на расслабухе. Я не могу считать сердцебиение или изменение дыхания соковыжималок, потому что ни того, ни другого у них нет. И она слишком далеко, чтобы увидеть, расширены ли у неё зрачки, но её голова непрерывно движется. Микроскопические подёргивания влево-вправо. Она пытается оглядеться, не глядя по сторонам. Надеясь засечь мою тень или отражение. Элеонора знает, что не убила меня в гараже. Элеонора — умная девочка. Ненавижу умных мёртвых девочек.

На углу Третьей улицы Элеонора выталкивает плечом старушку и, вероятно, её внука на дорогу перед тягачом с платформой с экскаватором. Водитель бьёт по тормозам. Старушка на земле. Знак для криков и визга шин. Знак для толпящихся вокруг и тычущих пальцем баранов, и спешащих на помощь Капитанов Америка. Они вытаскивают старушку с ребёнком обратно на тротуар, что здорово для тех, но ничем не помогает мне. Элеонора исчезает.

Но найти её несложно. Должно быть, человек пятьдесят видели, как она это проделала, и половина из них показывали пальцем, что она рванула по Третьей, прежде чем свернуть на Бродвей. Я бросаюсь вслед за ней. Я быстр, чертовски быстрее пытающихся догнать её плоскостопных гражданских, но не такой шустрый, как вампир. Особенно тот, который потерял зонтик и хочет убраться с солнца прежде, чем превратится в жареную курицу.

Когда я добрался до Бродвея, она исчезла. По воскресеньям эта часть города не так многолюдна. У меня широкий обзор в обоих направлениях. Никаких бойких блондинок, бегущих по улице в языках пламени. Здесь в основном магазины и офисные здания, но все офисы и большинство магазинов закрыты. Несколько дверей в маленькие магазинчики открыты, но Элеонора слишком умна, чтобы загнать себя в угол в одной из этих крошечных коробок для крекеров. Есть лишь одно место, куда отправится умная девочка.

И сказал Бог: «Да будет Свет и дешёвая китайская еда на вынос», и появился Большой Центральный Рынок. Это место располагалось на Южном Бродвее ещё до того, как разделились континенты. Часть мяса, которое они кладут в буррито и говядину по-сычуаньски, и того старше. Мне кажется, я раз видел отпечатки зубов Фреда Флинтстоуна[8] на рёбрышках гриль.

Внутри меня осаждают тако и пицца. Слева от меня винный магазин, а у дальней стены — мороженое. Все известные человеку специи смешались с запахом пота и готовящегося мяса. Не так много народу в это время дня. Некоторые магазины и киоски уже подсчитывают чеки. Я не вижу Элеонору ни в центральном проходе, ни в боковых. Начинаю с середины, поворачиваю направо и прохожу мимо рыбной палатки. Устанавливаю контакт. Прислушиваюсь, принюхиваюсь, ощущаю движение воздуха, стараюсь уловить малейшие вибрации эфира. Я становлюсь лучше в подобном виде охоты. Сидящего в засаде хищника, в отличие от моих старых движений тираннозавра-со-стояком, которые были хороши для арены, но совсем не годились для улиц Лос-Анджелеса.