— Что еще должны сделать мои агенты?

— Проверить, как действуют урановые рудники в России и не закупала ли Россия уран, пусть через подставных лиц, на мировом рынке.

— Почему именно уран?

— И третье, не менее важное: поднимите всю вашу агентуру в Америке, чтобы выведать, чем занимаются физики, сбежавшие из рейха. И их еврейские друзья.

— Почему именно они?

— Эти люди имеют все основания бояться и не любить нас. Значит, быть нашими врагами.

— Это потребует времени, мой друг.

— Времени у нас нет, Вальтер.

18 марта Вальтер Шелленберг доложил Гиммлеру о том, что, по сведениям его агентуры в России, русские разрабатывают новое оружие, вернее всего — основанное на разложении атомов. Гиммлер сначала не понял, что это за оружие, и решил, будто речь идет о новых отравляющих газах. И потому приказал Шелленбергу представить письменный доклад, который рейхсфюрер СС изучит на досуге. Теперь наступило время сделать решительный ход. Шелленберг не любил осложнений и с отвращением воспринимал неудовольствие начальства. Он всю жизнь старался быть хорошим, но незаметным учеником.

— По моим сведениям, — сказал он, глядя на ковер, которым был устлан пол в кабинете шефа, и прослеживая медленным взглядом сложный персидский завиток, — военная разведка тоже вышла на эти данные.

— Не исключаю, — буркнул Гиммлер, видно, думая уже о другом. — В конце концов, они должны иногда работать.

— Адмирал настолько встревожен, что послезавтра идет на прием к фюреру…

Шелленберг не поднимал глаз, потому что знал — Гиммлер уже уперся в него сверкающими стеклышками пенсне, и встретить его взгляд означало выдать свою хитрость — Шелленберг не выдерживал взгляда рейхсфюрера.

— Когда его принимает фюрер? — спросил Гиммлер.

— Послезавтра, — ответил Шелленберг.

— Мы должны доложить раньше, — быстро сказал Гиммлер.

— Завтра воскресенье, господин рейхсфюрер, — напомнил Шелленберг. — Фюрер намерен провести его в Оберзальцберге.

— Так какого черта вы тянули с докладом, Шелленберг! Вы что, не могли ко мне прийти на день раньше? Или хотя бы предупредить меня. — Гиммлер быстро поднялся с кресла и, обойдя стол, навис над Шелленбергом. Тот вскочил, всем своим видом изображая раскаяние. — Вы думаете, я не знаю, что все это значит? — Гиммлер побледнел от гнева. — Я все знаю! Вы спелись с Канарисом! На лошадях катаетесь? В лесу? Чтобы никто не подслушал, как вы планируете измену рейху?.. Молчать!