Я пошел на север вдоль берега озера, скрываясь в чаще и надеясь, что выйду к шоссе на город Танги, который еще, наверно, удерживается нашими частями. Днем мне пришлось залечь в кустах, потому что я случайно попал прямо в центр английского лагеря. Несколько раз я был на волосок от разоблачения. Дождя не было, меня мучила жажда, но голод несколько утих. Следующей ночью я вышел к шоссе, по которому шли на восток английские машины. И тогда я понял, что мой долг — вести войну так, словно я остался в рядах императорской армии. Через день я отыскал пистолет и к нему обойму. Из этого пистолета я застрелил одного лигонца в деревне, когда он сдирал с флагштока японский флаг, и потом мне пришлось три дня, как зверю, укрываться в лесу, а они охотились на меня, как загонщики. Я научился находить съедобные корни, похищать с полей ямс и из садов бананы и манго. Я убил за эти месяцы двух отставших англичан и потому был хорошо вооружен. Но с началом сухого периода мне пришлось уходить дальше на север, в глухие места, потому что с деревьев спала листва и меня легко было найти. А обо мне в тех местах уже знали и боялись меня, ненавидели и хотели поймать. Я стал как маленькая армия, грозная и неуловимая. Несколько раз я пытался сворачивать к востоку. Но, как я ни прислушивался, артиллерийская канонада затихла, и я понял, что меня отделяют от моих товарищей десятки, а может, и сотни миль. Я не знал судьбы моей страны, но я был убежден, что до тех пор, пока я стою на своем посту, Великая сфера сопроцветания существует и слава японского оружия распространяется на Лигон.

Человек привыкает ко всему — к плохому и хорошему. Он привыкает к новой жизни, и она идет не медленнее, чем обычная. Иногда я думал, был бы я счастливее, если бы вернулся в Японию? Я не знаю. Я был воспитан для того, чтобы выполнить свой долг. И по крайней мере здесь, в глухих местах, я его выполнял. Я не был пешкой, ничтожеством, я, как один из сорока семи ронинов, мстил за своего микадо, потому что думал, что, если нас победят, микадо будет унижен и уйдет из этого мира.

Я вел счет месяцам, потом годам по сезонам дождей и по сухим месяцам. Мне не нужно было огнестрельное оружие — зачем привлекать чье-то внимание выстрелами, — хоть оно у меня и было. Мне верно служил штык, похожий на широкий нож…

Иногда долиной реки по тропе проходили контрабандисты. Если их было много, я их не трогал. Если же я видел одинокого путника, я его мог и убить. Это случилось трижды за эти годы. Я несколько раз сильно болел и немного потерял ловкость движений, но в общем в горах был здоровый климат, и ел сырую пищу и потому сохранил силы. Я был уверен, что обязательно наступит день, когда я услышу отдаленную канонаду с востока, над моей головой пролетит истребитель с красным кругом на крыльях, и я встречу моих товарищей.