Стас, легок на помине… видимо, выходил во двор. Была у него такая привычка, после операции пару минут простоять на свежем воздухе, просто прикрыть глаза – и постоять, помолчать. И чтобы никто не лез, не трогал, вообще на глаза в эти минуты не попадался.

В госпитале знали и относились с пониманием.

Вот, явился.

Ида вздохнула, и приготовилась получать трендюлей, как это называли в отделении, но не успела и слова сказать. Берта шагнула вперед.

- Жом Станислав, простите! Это пьяное чудовище меня попыталось ударить, а собака защитила! Иди сюда, хороший мой, дай я тебя поглажу…

Стас сморщил нос.

- Ладно. Тогда выгонять не буду. Что это за чудовище такое? Эй, ты! А ну отвечай, чего явился?!

- Бок болиииит, - проныло «оно» с пола. – И рука… собаками рабочего человека травите!

Стас насмешливо сощурился.

- А раз человек рабочий – вставай, давай! И не ври – крови на руке нет. Скажи песику спасибо, мог и в горло вцепиться. Или куда пониже, чтобы ты детей только пальцем делал.

Мужик побледнел.

- Да я…

Стас ответил каким-то выражением, которое прозвучало в рифму. Ида не поняла, что оно означает, и при чем тут голова, но сестры милосердия захихикали.

- Давай, поднимайся. И в операционную, посмотрим, что у тебя там болит. Леона, за мной. Ида, успокойте свое чудовище. И пол вымойте!

Ида вздохнула.

- Хорошо, жом Стас.

- И объясните собаке – у нас так не поступают. В следующий раз пусть загрызает насмерть! Кровь ототрем, труп отдадим родственникам, - добил Стас, и скрылся в операционной, куда проследовал и побелевший скандалист.

Ида фыркнула и погладила Полкана.

- Ты мое солнышко, ты моя умничка… так их всех!

- Ида… спасибо.