Мягкая, невинная улыбка приятеля вывела Яго из себя.

— Хочешь знать, что я думаю?

— Нет. Не хочу.

— А я тебе все-таки скажу.

— Можно подумать у меня на самом деле был выбор!

— На этот раз ты задумал что-то такое, на что я никогда сознательно не пойду. Ты толкаешь меня к чему-то, непонятно к чему, столь замысловатым образом, потому что понимаешь, объясни мне все напрямую, я откажусь это делать.

— Яго, я всегда восхищался живущей в тебе творческой натурой, которая умудрялась придумывать самые невероятные сценарии развития событий. Лучше скажи, что будем делать с отпрысками Николь и Мартина. Ты был у Джейсона?

— Да, можешь за него не беспокоиться, я проявил весь свой актерский дар и теперь обитатели дома Мартина Берга уверенны, что страшнее зверя в жизни нет. Еще пара визитов и они будут, как щенки бегать за твоим неугомонным братцем.

— Джейсону потребовалось на это значительно больше времени.

— Во-первых, не забывай, что я тогда был совсем мальчишкой, сегодняшние мои возможности несколько превосходят возможности пусть и весьма талантливого, но обычного студента колледжа. А во-вторых, у меня нет цели, заставить их полюбить Джейсона, как в случае с тобой. Достаточно того, чтобы они уважали его. К тому же, Джейсон большой мальчик, он справится и без нашей помощи. Сегодня меня волнует другой вопрос — как мне справиться с Нифреей и Фараной.

— Ты еще не понял, что могла задумать твоя тетка?

— Кроме того, что ее трепетное проявление любви к сыну брата было четко выверенным планом по спасению мира? — раздраженно спросил Яго, которому не просто давалась мысль, что даже воспитание Габриэллы было основано не на любви к маленькому мальчику, каким он был, а из соображений ее планирования всего сущего. Будто было мало, что его появление на свет было запланировано отцом, только для того, чтобы покончить с ненавистной ему жизнью.

— Уверен, твоя тетка искренне любила тебя, — с сочувствием покачал головой Дэймон. — Я не знаю женщины, которая могла бы остаться к тебе равнодушной. Да, она готовила тебя к борьбе за наш мир, но это не отменяло того, что она любила тебя, как собственного сына.

— Не важно, — махнул рукой Яго. — Какое это имеет значение, если, скорее всего, скоро мы все умрем.

— Это с какого перепугу?

— Дэймон, ты всегда был реалистом. Мне никогда не победить Фарану.

— Ерунда. Ты прекратишь ныть, возьмешь себя в руки, снова станешь собою — непобедимым, непогрешимым, самым очаровательным мерзавцем.

— И что мне это даст?

— А я откуда знаю? Подумай? Это же ты у нас без пяти минут демиург, а не я. Мое дело маленькое, пнуть тебя под зад и уговорить прекратить ныть.