– И все-таки почему вы не сказали? – повторила она.
– Повторяю: это всего лишь разумное решение…
– Вы лжете!
– Я не занимаюсь подобными вещами.
– Подождите, – вмешался Николоси, и его голос звучал спокойнее, чем я ожидала. – Давайте просто разберемся, что нам сейчас делать. Вы зациклились на факте, что всех нас лечили на борту «Найтингейл», когда правильный вопрос, который нужно задать, таков: что, черт возьми, делает Джекс на борту судна, которое больше не существует?
– Что значит – не существует? – поинтересовалась я.
– А то и значит, – ответил Николоси, обращаясь непосредственно ко мне, – что «Найтингейл», по имеющимся сведениям, была уничтожена в конце войны. Или у вас нет привычки слушать новости?
– Вроде нет.
– И тем не менее вы знали о судне достаточно, чтобы опознать его.
– Я уже сказала: запомнила, как он выглядит, подлетая на медицинском шаттле. Меня накачали лекарствами, я не знала, выживу или умру… Все было таким преувеличенно резким, как в плохом сне. Но после того, как меня вылечили и отправили обратно на поверхность… Не думаю, что я хоть разок вспомнила о «Найтингейл».
– Даже когда смотрели в зеркало? – тихо спросил Николоси.
– Я вспоминала о том, что со мной сделали… Результаты могли быть намного лучше. Но мне в голову не приходило поинтересоваться, что произошло с судном. Ну и что же произошло?
– Вы сказали: «Меня вылечили», – заметил Николоси. – Значит ли это, что вы общались с врачами – женщинами или мужчинами?
– А что, могло быть иначе?
Он покачал головой:
– Полагаю, вы были ранены и доставлены на госпитальное судно вскоре после того, как оно появилось на орбите?
– Возможно.
– В тот момент «Найтингейл» находилась на стадии введения в строй. Я попал на борт позже. А вы, Ингрид?
– Я тоже. И я едва ли увидела хоть одно человеческое существо за то время, что провела на борту.
– Так и было задумано. Немногочисленный персонал нужен был для того, чтобы принимать медицинские решения, которые судно не в состоянии взять на себя. Большую часть времени врачи должны были находиться за сценой.