— Совсем не помнила, когда люди в дом ходила… — кивнул Илья на замшелый порог.

Полутемная горенка оказалась небольшой — метра три на четыре. Светилось небольшое окошко без рам. Видно, сюда вставляли зимой лед вместо стекол. В бревенчатых стенах прорубили квадратные бойницы на высоте человеческого роста. Избушку, несомненно, приспосабливали к длительной осаде.

В левом углу чернел полуразвалившийся камелек из прокопченных сланцевых плит. Зимой открытый очаг освещал и обогревал жилище. Теперь в обрушившийся дымоход просвечивало небо. Вдоль стены в самом теплом месте избушки помещались широкие нары, сгнившие доски осели под грудой истлевшего тряпья.

Я принялся ворошить эту кучу. Илья разгребал мусор в углу. Геутваль замерла у порога, не решаясь идти дальше. Костя, посасывая трубку, насмешливо процедил:

— Ну чего ищешь? Ясно: охотник тут жил, наколотил оленей и уплыл обратно на Колыму.

Перебирая тряпье, я нащупал вдруг какой-то длинный и твердый предмет. Пыль от трухи поднималась столбом. Чихнув, я вытащил здоровенную кость совершенно бурого цвета.

— Ого! — Костя поспешно затушил трубку. Он довольно хорошо разбирался в анатомии человека. — Большая берцовая! Вот так костище, а ну-ка встань.

Он примерил кость к моей ноге.

— Ух и детина! Ростом был метра два. И много шире тебя — посмотри, какая толстенная.

Двухметровый обитатель хижины обладал, видно, недюжинной силой.

— Это он сломал, — кивнул Костя на тяжелую скамью, переломленную надвое, точно спичка. Слом был давний…

В углу хмыкнул Илья. Он сидел на корточках, с интересом рассматривая какой-то ржавый предмет странной формы, похожий на вилку.

— Как попала сюда очень старая стрела? — качал он вихрастой головой.

Раздвоенный ржавый наконечник походил на жало змеи, был туго прикручен к обломанному древку пыльной лентой бересты. Таких стрел мне не приходилось встречать ни в одном музее.

— Где ты видел такие стрелы?

— Дедушка говорила: давние юкагирские люди ленного гуся била.

— У нас в стойбищах Пустолежащей земли такие стрелы у стариков еще остались — юкагиры им дарили, — вмешалась Геутваль.

— Правы они, — усмехнулся Костя, — слыхивал я, в тундре и чукчи били ленных гусей вильчатыми копьями еще совсем недавно, до революции: берегли дробь. Говорю же, промышленник в избушке жил, на Колыму только не вернулся.

Эвен покачал головой:

— Чукча берестой вилку не вязала, очень старый стрела…