Она только пожала плечами в полном смятении.

— Ну, ну, дорогая, приободритесь. Ничего страшного пока не произошло. К нам относятся, как видите, с определенным пиететом. А об обитателях можно сказать, что, во всяком случае, они не выше нас ростом. В моем доме дверь почти таких же размеров. Не входят же они к себе согнувшись.

И, рассмеявшись, Козлов первым шагнул во мрак чужого корабля. За ним, тяжело ступая, двинулся Василий. Ирина чуть помедлила, бросила быстрый взгляд вокруг, поймав прощальные жесты оставшихся снаружи, и одним прыжком догнала товарищей. Крышка люка тут же скользнула обратно, отсекая отступление, а впереди зажегся свет.

НА НАБЛЮДАТЕЛЬНОМ ПУНКТЕ

НА НАБЛЮДАТЕЛЬНОМ ПУНКТЕ

— Всем постам доложить обстановку, — монотонно проговорил в микрофон Сергеев.

Он уже устал произносить эту фразу. Солнце клонилось к закату, а корабль лежал перед ними все такой же мертвый и неподвижный. И, как тяжелые камни, из динамиков падали короткие фразы рапортов: “Пост три: без изменений… Пост восемь: без изменений… Пост семнадцать…”

Патриция и Олле все так же дежурили на своих местах, только сели на траву, не сводя глаз с корабля. Сергеев уже дважды предлагал сменить их, они отказывались. И все остальные наблюдатели не покинули свои посты, хотя по расписанию предусматривалось сменное дежурство.

Яростно грызя мундштук трубки, Сергеев непрестанно вышагивал из угла в угол, меряя тесное помещение по диагонали. Четырнадцать часов минуло с тех пор, как люк закрылся за тремя землянами. Что происходит в корабле? И что должен делать он, Сергеев? Среди всевозможных вариантов контакта, разработанных Козловым, был и такой, что люк обратно не откроется, а рация будет молчать. Тогда через тридцать шесть часов он отдаст приказ командиру земного корабля и надежда на контакт окончательно рухнет. Но до этого еще тридцать шесть часов. Что-то изменится за это время, не может не измениться.

— Ой, как есть хочется, просто невыносимо!

Он вздрогнул. Что это? Голос Ирины. Он схватил бинокль. Перед диском по-прежнему маячили только две фигуры наблюдателей. Но они вскочили на ноги, оглядываются. Значит, не померещилось. И тут же в динамике зазвенел возбужденный голос Мимико:

— Вы слышали? Слышали? Это же Ирка!

— Тихо! — Сергеев хлопнул ладонью по микрофону. — Всем молчать!

И в наступившей тишине вновь прозвучал знакомый голос, интонация которого странно не соответствовала смыслу фразы. Будто Ирина насмешливо и дерзко бросала кому-то в лицо:

“Ой, как есть хочется, просто невыносимо!”

И снова, не выдержав, крикнула Мимико: