— Ладно, капитан, но, по моему мнению, все это выеденного яйца не стоит… Спасибо, что предупредили, однако мои предыдущие распоряжения остаются в силе. Как и прежде, я собираюсь снять мачты со своих кораблей, сжечь в топках все их деревянные части и отменить выдачу суточного пайка. Но, несмотря на это, уверяю вас, у наших людей не возникнет ни малейшего желания бунтовать.
— Однако, Мэтр…
— Хватит, милостивый государь. Я все сказал. Пришлите ко мне старшего боцмана.
Пять минут спустя после этого разговора, прояснившего ситуацию, в которой находился господин Синтез и его помощники, капитан явился в сопровождении моряка и лично представил его хозяину. Это был человек невысокого роста лет под сорок, коренастый, с бычьей шеей, широченными плечами, кирпичным лицом и длинными руками. Ступая босиком по коврам апартаментов Мэтра, он выглядел одновременно и озадаченным и развязным — так выглядит бывалый матрос перед адмиралом. Волосатый, заросший щетиной, с маленькими блестящими глазками под кустистыми бровями, с широким лицом, с видом одновременно и решительным и примерным, он на мгновение застыл на пороге святилища, вынул изо рта жевательный табак, снял берет, спрятал в него жвачку и, зажав в руке головной убор вместе с содержимым, утвердился на ковре так, будто хотел врасти в пол.
Господин Синтез, внимательно осмотрев вошедшего, заговорил:
— Ты француз, и фамилия твоя Порник.
— Извините, хозяин. Я бретонец[340], родом из Конке, к вашим услугам.
— Ты был китобоем и потерпел кораблекрушение на Шпицбергене. Я подобрал тебя полуживого и доставил в Тромпсо…
— Совершенно верно, хозяин. И мне не забыть этого, слово бретонского моряка.
— А позже, когда набиралась команда, случай привел тебя на один из моих кораблей.
— Извиняюсь, хозяин, но я очутился у вас на борту, во-первых, потому, что счастлив отблагодарить за свое спасение, а во-вторых, из-за высокого жалованья, которое вы платите.
— Скажи, Порник, ты доволен службой?
— Как вам сказать, хозяин… И да и нет, черт подери!
— Ответ, достойный нормандского крестьянина[341], а не бретонского матроса.
— Может, и так, хозяин. Доволен — не доволен, тут, знаете ли, есть свои плюсы и минусы…
— Да, понимаю. Ты, один из лучших моих моряков, начинаешь подумывать, что дело затягивается, и, жалуясь на условия службы, не мудрствуя лукаво, подумываешь о бунте. Но не забывай, мой мальчик, и другим передай: я нанял вас на пятнадцать месяцев, и, пока вы состоите у меня на службе, следует соблюдать дисциплину.
— Черт возьми, хозяин, дело не в условиях службы и даже не в затянувшемся до бесконечности стоянии на якоре; дело в том, что поговаривают, будто