– Сэм, ты в порядке?

– Да.

– А ты? – спрашивает Бен.

– Что значит «в порядке»?

– В данном случае это высказывание, у которого постоянно меняется смысловое содержание, – отвечает Бен. – Они там все осветили.

– Самолет?

– Видел. Большой транспортник.

– У них очень много детей.

Мы ползем к полоске света, которая просачивается в завал. Продвигаемся с трудом. Сэмми хнычет. Руки у него в глубоких царапинах, а все тело в синяках от камней. Теснота такая, что даже ползком мы обдираем спину о потолок. Один раз я даже застреваю, и Бен тратит несколько минут, чтобы перетащить меня в более или менее свободное пространство. Темнота понемногу отступает, свет уже так ярок, что на фоне черного занавеса видно кружение пылинок.

– Я пить хочу, – жалуется Сэмми.

– Еще чуть-чуть, – подбадриваю его. – Видишь свет?

Иные, чтобы осветить территорию комплекса, спешно установили столбы с прожекторами, так что из нашего лаза можно увидеть всю восточную часть Долины Смерти. Вокруг голая земля, точь-в-точь как в лагере беженцев, только в десять раз больше.

А над нами ночное небо все усыпано беспилотниками. Их сотни, они зависли на тысячефутовой высоте и отсвечивают серебром. Под ними, правее от нас, на земле огромный самолет. Он стоит носом к нам, то есть будет взлетать прямо над нашими головами.

– Они уже посадили…

Бен не дает мне договорить:

– И включили двигатели.

– Где север?

– На два часа. – Бен показывает направо.

У него абсолютно бесцветное лицо, что называется, ни кровинки, челюсть отвисла, как у запыхавшейся собаки. Когда он подтягивается вперед, чтобы лучше рассмотреть транспортник, я замечаю, что весь перед его рубашки пропитался кровью.

– Ты сможешь бежать? – спрашиваю я.