Он расхохотался, не весело, но зло.

Светолюб сжал кулаки и дернулся было к обидчику, но наткнулся на взгляд Ореха, словно на стену налетел.

— Каждого десятого, — бесцветно сообщил воевода. – Можете казнить каждого десятого.

Посчитав конфликт исчерпанным, паладины и те, кто придерживался их мнения отправились к центру деревни – считать. Пластун оказался среди них.

— Присматривай за тылами, Скальник, — провожая ушедших соратников взглядом, посоветовал Орех. – Эти так запросто обид не прощают.

— Пускай они присматривают за своими. Светлячки просто еще не знают некоторых черт моего чудного характера.

Он скорчил презрительную гримасу, и ушел куда‑то к северной границе поселения.

Оставшись вдвоем с Орехом, Свист спросил:

— Почему ты вдруг решил заступиться за гадоверов?

— А зачем их убивать? Тем более по такому… сомнительному поводу.

— А как же слабость, которая наказуема?

— Все верно. Мы и так наказали их, теперь проявим милосердие. Если хотя бы один гадовер по собственной воле переметнется к нам – наша победа будет еще более полна и значима. Да и лишние люди нам не помешают.

— Почему же тогда согласился на компромисс – каждого десятого?

— Потому как жизни парочки бритоголовых дикарей стоят меньше, чем согласие в наших рядах. Не разреши я им эту ритуальную казнь – такой поворот событий мог бы вбить клин между теми, кто верит в Светоносца и нами, — он обвел рукой окрестности. – А это совсем не то место, где можно безнаказанно предаваться раздору и междоусобицам.

— Будь тут Ведун, он бы наверняка пошел бы до конца.

— Ты ошибаешься. Ведун поторговался бы немного, но мы бы сошлись примерно на той же цене.

— Почему?

— Потому, что он хорошо понимает необходимость, хотя бы на время войны, нашего единства.

Свист подумал немного, и кивком выразил свое согласие.

— А почему он не пошел с нами? Когда Ведун читал напутственную проповедь, оно у него как‑то само собой выходило, что ему лучше остаться в Доме, с женщинами и неспособными к походу.