Эмма аккуратно сунула сундук под кровать. Следом она уложила и прикрыла бумагами свиток. Полотенца висели на стуле и, сложив их в пакет, Эмма бросила его у двери.

— Завтра нужно будет незаметно отнести их обратно, — объяснила она. — У мамы каждое на отдельном счету.

— И это сказала девушка, которая держит под кроватью целое состояние! Даже с деревяшкой эти украшения представляют большую историческую и конечно же материальную ценность.

Феликс весело рассмеялся и откинул голову на кресло. Эмма стояла вдали от камина и опиралась о стол. Свет в комнате был выключен, горел лишь тусклый ночник, да пламя камина освещало небольшую её часть. Эмма посмотрела на своего парня: он сидел на полу у самого огня, облокотившись спиной о кресло, и наслаждался последними минутами уходящего года. Она любила читать в этом кресле по вечерам. Феликс улыбался, и тени от пламени танцевали у него в волосах. Он был таким красивым и загадочным в этой своей легкой улыбке направленной в никуда. Эмма сделала глубокий вдох и оторвалась от стола.

— Уже поздно, — сказала она, опускаясь рядом. — Думаю, нам пора ложиться спать.

— Да, конечно, — сказал он вставая. — Я уже ухожу.

Огонь в камине полыхнул сильнее и затрещал. Так бывает, когда костер готов потухнуть. Парень вздрогнул, почувствовав, что она удерживает его руку.

— Феликс, — сказала Эмма, и он заметил, как дрожат её губы. — Я сказала: нам пора спать…

Огонь в камине догорал. И он задался вопросом: куда исчезает душа пламени, когда тот гаснет, выбрасывая в воздух последние искры? Ответом был яркий отблеск в её глазах — вот где возрождается его жизнь. Не в силах сопротивляться этому магнетизму, он опустился к ней и привлек к себе.

— Останься со мной, — прошептала она, зарываясь лицом в его волосы. — Останься до утра…

Пламя в камине погасло, чтобы разгореться теперь между ними. Он нежно прикоснулся губами к её шее. И ей показалось — она разучилась дышать, когда лямки её платья скользнули с плеч. И снова, когда они поднялись с ковра, и оно бесшумно упало к её ногам. Наслаждаясь этим пьянящим притяжением, Эмма расстегнула рубашку. И она мгновенно оказалась на кресле, куда спустя минуту страстных поцелуев упали его брюки.

— Ты горишь, — прошептал он, прижимая Эмму к себе.

Его сильные руки подняли её и, не отрывая взгляда, они опустились на мягкое покрывало кровати. Их ноги переплетались. Её руки помогли ему избавить свое тело от лишних деталей, не оставляя ни один сантиметр без пьянящей теплоты. Обдувая каждый свой поцелуй, он двигался медленно, с каждым разом, ощущая под собой её трепет. Это было нежно, страстно, непередаваемо красиво. Словно мозаика бытия сложилась в узор вселенной и звезды закружили двоих в вихре их собственного космоса. И она бы не смогла сказать точнее. Она не знала как, она просто не могла говорить. Чувства, ощущения переполняли, и Эмма улыбалась, сквозь слезы истинного удовольствия.