Мужчина молчал, долго вглядываясь в лицо малышки и наконец произнес:

— Да, но очень давно.

Двое кагэми продолжали смотреть друг на друга. Наконец, девочка решилась:

— А вы…

Но вновь ей не дали договорить. К их скамейке приблизился скелет-страж.

— Мастер Ансацу, Госпожа ожидает Вас.

Кагэми поднялись и последовали за провожатым в сторону замка.

«Когда-нибудь,» — размышляла маленькая брюнетка, глядя на широкую спину шиварца, — «я задам вам этот вопрос и узнаю правду».

* * *

— НЕ БоЙСЯ, — ласково произнесла Мать Мертвых, но истекающий кровью Красный Балахон слышал лишь скрежет металла. — В МИре СМеРти — СмЕРТИ НеТ.

Тяжелые дери Тронного Зала закрылись за кагэми, оставляя двух могущественных темных наедине с пленником. Мать Мертвых медленно и грациозно сошла с трона, подойдя к магу. Приняв облик юной девы, Госпожа сняла с рук перчатки и взяла лицо Красного Балахона в свои руки, как несколько часов назад лицо шиварца. Так нежно и грациозно, словно перед ней не пленник, а желанный любовник.

— ТЫ, ДОлЖно БЫть, УСтАЛ, — страстно прошептала Освобождающая на ухо заключенному, едва ли не касаясь губами его мочки, — ПрИСяДь И ОТдОхнИ.

Тень резко подбросила мага вверх, вырывая его их рук скелетов, сдергивая с него одежду. Подобно безвольной кукле, делающей все, что прикажет дергающий за нити кукловод, обнаженную жертву усадили на освободившийся трон. Весь он, каждый его миллиметр, был усеян множеством острейших шипов, на которых тут же остались алые капли крови. Усаженный на них мужчина только и мог, что стонать от боли, боясь даже пошевелиться, ведь тогда, шипы не только пронзят, но и разорвут его кожу. Шипя сквозь сжатые зубы, маг опустил голову вниз и закрыл глаза, пытаясь хоть как-то пересилить чувство боли.

Мужчина почувствовал нежное касание вокруг голову, а затем его со всей силой дернули назад за волосы, заставив вскрикнуть. Множество шипов пронзило его тело, сдирая кожу. Красный Балахон почувствовал, как в подбородок и грудину впиваются, упираясь в самые кости, по два острых шипа, не позволяющих опустить голову. Глазные веки были с силой раскрыты и прицеплены толстыми иглами к коже жертве. Кровь стекала из разорванных век, заливая лицо и шею.

— Не ВежлИво ЗАКрывать ГлАЗА, КогДа С ТобоЙ ГовОРяТ, — Та, Что Дарует Покой продолжала стоять в центре зала, но от ее тела к пленнику тянулись теневые плети. — НаМ О МНОгом ПреДсТОИт С ТобОЙ ПобЕСедОватЬ. СкоРо, Но НЕ СЕйчАс. НИ ОдНа ПоРЯДОчНАЯ ХОзЯйКа Не ПерЕйдЕТ К ДелаМ, ПрЕЖдЕ ЧЕМ НЕ УстрОит ГОСтЯ ПОудОбНЕЕ.

Освобождающая улыбалась, произнося все это. Каждое ее слово было наполнено неподдельной страстью, но окровавленный мужчина слышал лишь скрежет металла о металл и от этого звука его сводило с ума больше, чем от боли во всем теле.