Ансацу скривился.

— Не напоминай мне об этом жалком щенке.

— Но согласитесь, если бы не смерть… — голос т'эрки дрогнул.

Она все еще не могла принять смерть Гебуры. И никогда не сможет. Она не забывала тех, кто был ей дорог. Девушка молчала, а мужчина не торопил ее. Наконец, взяв себя в руки, она продолжила:

— Если бы не сила Гебуры, который вы воспользовались, Повелитель смог бы осуществить свой план.

Шиварец хмыкнул.

— Он бы никогда не смог. Даже убей он нас тогда в пустом мире, Цитадель бы осталась за нами. Монады никогда не допустят ее поражения.

Молодая кагэми улыбнулась.

— Монады поступили весьма умно, скрывшись в Некрополе. Правда, даже им не удалось попасть сразу туда. Как же велика мощь Госпожи?

— Тебе этого лучше не знать. Не в теории, не на практике, — Ансацу многозначительно покосился на подопечную.

— Возможно, — легко согласилась та, улыбнувшись от уха до уха: — Интересно, а как Лорд отреагировал на массовое появление кагэми с Истинными во главе?

— Чувствую, он был не особо рад перспективе сменить компанию из двух кагэми на две сотни, — шиварец усмехнулся, не скрывая злорадства.

— Но он все-таки отправил нам помощь, — девушка поправила лямки на плече. — Когда мы вернулись, Цитадель кишела нежитью всех мастей, что разносила Красных Балахонов, как каких-то сопляков. Да там даже был костяной дракон! — т'эрка оживленно вскинула руками вверх и повернулась лицом к наставнику. Глаза ее горели азартом. — Вы понимаете, Амо? Костяной! Дракон!

— С твои виа ты встретишь еще много костей. Каких угодно, — вернул с небес на землю Ансацу своею подопечную и закатил глаза. — Ты уже вполне полноценная кагэми виа Сацуи.

Девушка тяжело вздохнула.

— Тот факт, что я приняла себя как кагэми, не значит, что я согласна быть Сацуи.

— Но поменять ты ничего не можешь, — шиварец остановился. — Мы, кажется, пришли?

Молодая кагэми обернулась и ее губ коснулась грустная улыбка:

— Да. Амо. Вы правы.

Двое кагэми вышли к самому дальнему участку кладбища. Здесь, в окружении многолетних деревьев и цветочных кустов, располагалось абсолютно белое надгробие. Давно поросшее сорняками и забытое всеми, оно все еще оставалось таким же ярким. На камне были выгравированы женское имя и две даты — рождение и смерть.