– У него с собой база данных?
– Ну да, подумаешь, это просто электронная таблица.
– Значит, он открыл таблицу и провел анализ?
– Угу. Дюб, послушай, я все это собрала по кусочкам из косвенных свидетельств. Ты сам видел, какая была связь!
– Я тебя понял.
– Я думаю, что он провел анализ и нашел такой астероид, который он называет «шар номер восемь». Я так поняла, у него низкое альбедо.
– Черный шар. Все «восьмерки» черные.
– Я ничего не знаю про его размер или орбитальные параметры, вообще ничего. Но Шон полагает, что он пройдет прямо сквозь тучу через шесть часов.
–
– И что кинетической энергии у него хватит для, ну, чего-то интересного.
Дюб думал об Амелии. И о чувствах, совсем недавно не дававших ему заснуть. Разумеется, сейчас все развернулось на сто восемьдесят градусов, и он пришел в ужас при мысли, что она, Генри, Геспер и Гедли вот-вот умрут.
Дина поняла это так, что Дюб пытается производить в уме астрономические вычисления.
– У меня есть шесть часов, чтобы поспать, – сказала она. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Дина, – ответил ей Дюб.
Было около точки-шестнадцать, время пересменки, для тех, кто в третьей смене – самое начало вечера. С точки зрения обычного жителя Земли рабочий день Маркуса вот-вот должен был закончиться. Но, разумеется, как и почти каждый на Ковчеге, он не прекращал работать, пока бодрствовал. Даже то, что казалось отдыхом – к примеру, рукопашные упражнения в Цирке, – имело и более серьезную цель. Таким образом, пересменка, которой заканчивался «рабочий день» и начинался «вечер», в его случае была чистой формальностью. Однако он сделал обычаем в это время суток заниматься тем, что сам называл «бумажной работой». С этой целью он и пригласил сейчас в свой маленький кабинет рядом с Бункером Сальваторе Гуодяна, Единственного Юриста в Космосе. Сын китайца из Сингапура и итальянской графини, чьи родители перебрались в островной город-государство, спасаясь от налогов, он окончил школу, где в основном учились потомки экспатов-англичан, поступил в Беркли, через полтора года бросил учебу и присоединился к стартапу, остался буквально без штанов, продолжал болтаться от одного стартапа к другому, пока наконец не сколотил кое-какой капитал, попутно заинтересовавшись юриспруденцией. Деньги проложили ему дорогу на юридический факультет, даже несмотря на отсутствие первичного диплома, пятнадцать лет он проработал в различных офисах солидной адвокатской фирмы – Лос-Анджелес, Сингапур, Сидней, Пекин, Лондон и даже Дубай, – уволился, когда ему так и не предложили партнерства, пересек Китай на мотоцикле, переехал в Сан-Франциско и стал там главным консультантом фирмы-трейдера цифровых валют, а в свободное время оказывал помощь общественным организациям, отстаивающим свободу Интернета, или выбирался в пустыню, чтобы запустить поближе к космосу очередную огромную самодельную ракету. Сала (как все его называли) в числе первых привлекли к работе над конституцией Облачного Ковчега. Он провел в Гааге полтора года, пока его не «выдернули» – теперь это называлось так – и не отправили на орбиту. Ему было сорок семь, но при неярком освещении он мог сойти за тридцатилетнего.