— Я буду архитектором! — сказал он.

Четыре года просидел Брэм в Альтенбурге, прилежно изучая все тонкости архитектуры. Он основательно изучил романский и готический стили и все премудрости, выдуманные людьми для того, чтобы получше отгородиться от природы и запереться в каменных городах. Может быть, он хотел построить необычайный дом для коллекций своего отца. Кто его знает!..

Неожиданно архитектура была заброшена, и молодой архитектор сделался путешественником и натуралистом.

Вюртембергский барон фон-Мюллер очень любил путешествовать и был страстным охотником. Мюллер уже несколько раз побывал в Африке, но его снова тянуло в эту страну чудес.

— Найдите мне спутника. Я оплачу все его расходы. Мне нужен натуралист.

И вот ему отрекомендовали Альфреда Брэма.

— Его отец — знаменитость. Это известный птицевед. Сын вышел в отца. Правда, он — архитектор, но это так, блажь.

— Едем? — спросил Брэма Мюллер.

— Едем! — отвечал тот, не задумываясь. Он знал, что отец охотно отпустит его, — ведь он пришлет отцу из Африки пропасть птичьих шкурок.

— Помни про птиц! — было напутствие отца. — Шли их сотнями…

III. Солнечные и подземные удары.

III. Солнечные и подземные удары.

6 июля 1847 года наши путешественники сели в Триесте на корабль. Они не задерживались в пути и, простояв несколько дней в Греции, благополучно прибыли в Каир.

— Африка! — восторгался Брэм. — Новые птицы, новые люди — все новое!

Мюллер торжественно вытаскивал из чехлов здоровенные ружья для стрельбы по слонам и бегемотам и приводил их в полную боевую готовность.

Однако в Каире не было ни слонов, ни бегемотов. Только ослы орали во всю глотку, да верблюды, чинно покачиваясь, проходили по узким кривым уличкам. До слонов было не близко; нужно было налаживать караван, добывать барку для плавания по Нилу, вообще возни было много. А покамест охотники бродили в окрестностях города.

— Фу, как печет солнце! — жаловался Брэм.

— Привыкайте, — говорил Мюллер. — Я и то стараюсь привыкнуть, а ведь я не новичок в Африке.

И они подставляли голову под отвесные лучи солнца, которые походили скорее на раскаленные вязальные спицы, вонзавшиеся в мозги натуралистов, чем на ласковые лучи немецкого солнышка.

— Ох! — Мюллер присел на корточки. Брэм растянулся на раскаленном песке.