С этими словами лорд Джон повернулся, и, когда я уходил, он уже шел через лес, неся на себе свою необычную клетку.

Если лорд Джон в этот раз вел себя как-то странно, то поведение Челленджера было еще более удивительным. Должен сказать, что он казался чрезвычайно привлекательным индейским женщинам и поэтому всегда носил с собой большую пальмовую ветку, которой отгонял их, словно мух, когда их внимание становилось слишком назойливым. Одним из самых гротескных воспоминаний, которые я унесу с собой, будет картина, когда профессор с этим символом власти в руках выступает, как султан из комической оперы, выставив вперед свою черную бороду и широко расставляя при ходьбе носки ботинок, а за ним следует целая вереница индейских девушек, едва прикрытых одеждой из растительных волокон, с широко открытыми от восхищения глазами. Что же касается Саммерли, то он был полностью поглощен жизнью мира насекомых и птиц на плато и проводил за подготовкой и упаковкой экспонатов все свое время (за исключением той его части, которая была посвящена обвинениям Челленджера в его нежелании действовать, чтобы вытащить нас отсюда).

Каждое утро Челленджер куда-то уходил и возвращался с серьезным и важным видом, как человек, несущий на своих плечах груз большого и рискованного предприятия. Однажды – с пальмовой веткой в руке и толпой восхищенных поклонниц позади – он привел нас в свою укрытую от посторонних глаз мастерскую и посвятил в свои планы.

Мастерская была расположена на небольшой поляне посреди пальмовой рощи. Там находился один из кипящих грязевых гейзеров, о которых я уже рассказывал. По краям были разложены кожаные ремни, вырезанные из шкуры игуанодона, и какая-то большая сложенная мембрана, оказавшаяся высушенным и выскобленным желудком одного из рыбоподобных ящеров из озера. С одной стороны профессор зашил этот громадный мешок, а с другой оставил небольшое отверстие. В него было вставлено несколько бамбуковых трубок, концы которых входили в конические глиняные воронки, собиравшие газ, поднимавшийся большими пузырями через грязь гейзера. Вскоре дряблый мешок начал медленно расширяться и продемонстрировал такое стремление подняться вверх, что Челленджер привязал удерживающие его веревки к стволам близлежащих деревьев. Через полчаса перед нами был уже аэростат приличных размеров, и по рывкам и натяжению ремней было видно, что он способен поднять значительный вес. Челленджер напоминал счастливого отца при виде собственного первенца. Умиленно глядя на произведение своей мысли, профессор стоял, тихо улыбаясь и довольно поглаживая бороду. Первым прервал молчание Саммерли.