Во-вторых, мансийское слово «ала» имеет основное значение «крыша» (иногда «вершина») и употребляется в топонимике очень редко, только для обозначения верхушек отдельных крупных гор, например, Сисуп-ала — Вершина Чистопа. По смыслу неясно, почему такая огромная горная страна, как Урал, стала бы называться «крыша горы» или «вершина горы».
В-третьих, термин «Урал» прилагается прежде всего к горам Южного Урала. На это указывает и топоним «урал-тау», как называют водораздельный хребет на Южном Урале, и более ранняя форма Аральтова или Оральтова гора, засвидетельствованная в «Книге Большому Чертежу».
Все это решительно против мансийской гипотезы.
Ну а как же быть с тюркской версией? В своей основе она, очевидно, справедлива: фонетически слово «Урал» с его ударением на последнем слоге очень похоже на тюркизм, слово это распространялось с юга Урала, где преобладает тюркское население. Только вот что же означает это слово?
Возможно, что «Урал» имеет значение «пояс», хотя в современных тюркских языках понятие «пояс» выражается другим словом (татарское и башкирское «бильбау»). На это же наталкивают нас и такие древнерусские названия Уральских гор, как Пояс, Каменный Пояс, Большой Пояс.
Пожалуй, все же сопоставление Аральтова, Оральтова гора с арал и Арал-дингезе (Аральское море) более надежно, особенно, если допустить, что название гор дано по смежности (метонимии).
Версию, что Уральские горы получили свое имя от башкирского героя Урал-батыра, принять трудно. Гораздо вероятнее, что имя героя легенды порождено самим названием гор. Натяжкой является и толкование «арал» из «ара» — «середина» (л — суффикс).
Но, в общем-то тюркская версия выглядит более убедительной.
К сожалению, и она не дает уверенного ответа на вопрос, что означает само исходное слово «урал» — «пояс», «остров», «середина» или же просто имя богатыря?
Можно ли надеяться на то, что когда-нибудь будет найден ответ на этот вопрос? И по каким направлениям должны идти поиски?
Лингвистика здесь как будто бы еще не исчерпала свои возможности: учтены все «уральские» языки, но не все диалектные данные. Конечно, будут появляться новые предположения, новые этимологии. Но ждать что-либо особенно оригинальное, открытое только на почве языка, уже трудно. Вот разве будут найдены документы, карты, рукописи, которые могут указать новые пути или подтвердить какую-либо из уже высказанных версий. И здесь немало возможностей для следопытского поиска — прежде всего в архивах.